Патриция Хайсмит - Сочинитель убийств. Авторский сборник
— Но вот вопрос — как быть с жюри? — заметил Гай.
— С каким жюри?
— Что такое жюри присяжных — двенадцать живых людей или орган закона? Интересный вопрос. Думаю, таким он и останется. — Гай долил себе остатки виски и выпил. — Впрочем, вам, Оуэн, это, по–моему, неинтересно, правда? А что вас вообще интересует?
Оуэн молчал и не шевелился.
— Значит, ничего не интересует?
Гай взглянул на потертые коричневые туфли Оуэна — они безвольно покоились на ковре носами друг к другу, потому что он, вытянув ноги, упирался в пол каблуками. И Гаю внезапно открылось, что их вялая, бесстыжая, тяжелая тупость воплощает самую сущность всей человеческой тупости. Это мигом разбудило старую вражду Гая к покорной тупости тех, кто чинит ему помехи в работе, и он, не успев сообразить с чего и зачем, злобно лягнул Оуэна по боку туфли. Оуэн даже не пошевелился. Работа, подумал Гай. Да, работа — она его ждет. Думать будет время потом, основательно и до конца все обдумать, а сейчас — работа.
Он посмотрел на часы. Десять минут первого. Ему не хотелось оставаться тут на ночь. Интересно, есть ли ночной авиарейс? Или поезд? Можно ведь как–то отсюда выбраться.
Он встряхнул Оуэна.
— Оуэн, проснитесь! Оуэн!
Тот что–то пробормотал.
— По–моему, вам лучше будет спать дома.
Оуэн выпрямился и членораздельно сказал:
— Сомневаюсь.
Гай взял с кровати пальто. Обвел номер взглядом, но забывать ему было тут нечего, потому что вещей у него не было, только пара сумок. Позвоню–ка я лучше в аэропорт, решил он.
— Где тут сортир? — спросил Оуэн, вставая. — Мне что–то не того.
Гай нигде не видел телефона. Впрочем, у ночного столика он заметил шнур, уходящий под койку. Телефон стоял на полу со снятой трубкой; Гай сразу понял, что аппарат не свалился, потому что телефон подтянули к изножию кровати, а трубку зловеще нацелили на кресло, в котором сидел Оуэн. Гай медленно вытащил телефон из–под койки.
— Тут что, совсем нет сортира? — Оуэн открыл дверцу стенного шкафа.
— Должен быть в конце коридора, — ответил Гай дрогнувшим голосом. Он поднес трубку, которую до сих пор держал на расстоянии, к уху и услышал выжидательное молчание соединенной линии.
— Алло, — сказал он.
— Алло, мистер Хайнс, — ответила трубка глубоким, учтивым и чуточку резковатым голосом.
Гай попытался раздавить трубку в руке и — сдался без единого слова. Словно в душе у него рухнула твердыня, развалилось величавое здание, рассыпалось в пыль и беззвучно осело.
— Я не успел подключить диктофон, но почти все услышал из–за дверей вашего номера. Так я зайду?
Должно быть, люди Джерарда дежурили в нью–йоркском аэропорту, а сам он нанял самолет и последовал за ним в Хьюстон. Вполне вероятно. И вот результат. А он то, дурак, расписался в книге постояльцев своим настоящим именем.
— Заходите, — сказал Гай.
Он положил трубку на рычаг, встал и застыл, не спуская глаз с двери. Сердце стучало так, как никогда не стучало, — быстро и трудно; правильно, подумал он, это начало конца, сейчас он грохнется мертвым. Беги, подумал он. Прыгни на него, как только откроется дверь. Другого случая уже не представится. Но он не двинулся с места. Как сквозь вату он слышал, что за спиной у него Оуэн блюет в раковину в углу комнаты. В дверь постучали, он пошел к двери, говоря себе, что в конце концов так оно и должно было случиться — внезапно, и случайный, посторонний, ничего не понимающий человек блюет в раковину в углу гостиничного номера, а в голове каша, мысли разбегаются, и что хуже, добрую их половину он успел беспорядочно выболтать. Гай открыл дверь.
— Привет, — сказал Джерард входя. Он, как всегда, был при шляпе, руки свободно висели вдоль тела.
— Кто там? — спросил Оуэн.
— Приятель мистера Хайнса, — с готовностью ответил Джерард и, обратив к Гаю круглое, с присущей ему серьезной миной лицо, подмигнул. — Если не ошибаюсь, вы хотели этой ночью лететь в Нью–Йорк, верно?
Гай смотрел на знакомое лицо Джерарда с большой бородавкой на щеке, в его блестящие живые глаза, один из которых ему только что подмигнул — подмигнул, такое не могло привидеться. Джерард — это тоже закон. Джерард на его стороне, и если кто–то способен быть на его стороне, так только Джерард, потому что он знал Бруно. Теперь Гай это понял, да, собственно, понимал он это и раньше, только до сих пор это ни разу не приходило ему в голову. Он понял также, что ему придется иметь дело с Джерардом. Это входит в программу, всегда входило, это так же неизбежно и предопределено, как вращение Земли, и нет таких уловок, которые помогли бы ему этого избежать.
— Итак? — сказал Джерард.
Гай открыл рот и произнес совсем не то, что собирался произнести:
— Берите меня.
Крик совы
1
Рабочий день кончался в пять, но Роберт задержался в конструкторском бюро еще почти на час. Спешить домой было незачем, к тому же если выйдешь позже — избежишь толчеи, которая царит на автостоянке с пяти до половины шестого, когда разъезжаются служащие фирмы «Лэнгли Аэронотикс». Роберт увидел, что Джек Нилсон тоже сидит за своим столом. Задержался и старик Бенксон, обычно уходивший последним. Роберт выключил лампу дневного света.
— Подожди меня, — попросил Джек. Его голос гулко прозвучал в пустой комнате, по которой гуляли сквозняки.
Роберт достал из своего шкафчика пальто.
Они попрощались с Бенксоном и направились в длинную застекленную приемную, куда выходили лифты.
— А… надел–таки «луноходы»? — заметил Роберт.
— Ага, — Джек поглядел на свои большие ноги.
— Когда завтракали, их на тебе вроде не было?
— Нет, они лежали в шкафу. В первое время их рекомендуется носить часа два в день, не больше.
Они вошли в лифт.
— На вид красивые, — сказал Роберт.
Джек рассмеялся.
— Да нет, выглядят нелепо. Но, знаешь, до чего удобно! У меня к тебе просьба Не одолжишь мне десятку до жалованья? Понимаешь, сегодня как раз…
— Ну, конечно, — Роберт полез за бумажником.
— Сегодня у нас с Бетти годовщина свадьбы, хотим пообедать в ресторане Может, зайдешь к нам? Откроем бутылку шампанского.
Роберт протянул ему деньги.
— Годовщина свадьбы? В такой день вам с Бетти лучше побыть вдвоем.
— Да брось! Зайдешь, выпьем по бокалу шампанского и все. Я обещал Бетти затащить тебя.
— Нет, спасибо, Джек. Ты уверен, что десятки на ресторан тебе хватит?
— Вполне. Мне нужно только на цветы. Хватило бы и шести долларов, просто десять легче запомнить. Я не занимал бы, да сегодня заплатил последний взнос за эти ботинки. Семьдесят пять зелененьких, ни больше, ни меньше. Пусть только попробуют оказаться неудобным. Ну пошли, Боб.
