Агата Кристи - Хикори, дикори, док...
— Вот этого я и не могу понять. Мистер Макнабб, у меня создалось впечатление, что у вас на все готов ответ. В таком случае объясните мне смысл исчезновения старых фланелевых брюк; ваших брюк, если я не ошибаюсь.
Колин впервые смутился. Он покраснел и, кашлянув, произнес:
— Я мог бы вам объяснить, но это довольно сложно и.., неловко.
— Понятно, вы не хотите ставить меня в неловкое положение, верно?
Пуаро внезапно подался вперед и похлопал молодого человека по коленке:
— А чернила, которыми залили конспекты, а шарф, изрезанный на мелкие кусочки, — вы и к этому относитесь как к проявлениям «комплекса Золушки»?
Куда только девался благодушный менторский тон Колина!
— Нет, — сказал он. — Поверьте, я встревожен. Дело серьезное. Девушку нужно лечить, причем срочно. Однако этим должны заниматься врачи, а не полиция. Ведь бедняжка сама не ведает, что творит. Она совершенно запуталась. Если бы я…
— Значит, вам известно, кто она? — прервал его Пуаро.
— Скажем так: у меня есть основания подозревать кое-кого.
Пуаро пробормотал, как бы подводя итог рассуждениям:
— Девушка, не имеющая особого успеха у мужчин. Робкая. Привязчивая. Не очень быстро соображающая. Неудовлетворенная жизнью и одинокая. Девушка…
В дверь постучали. Пуаро замолк. Стук повторился.
— Войдите! — крикнула миссис Хаббард.
Дверь открылась, и в комнату вошла Силия Остин.
— Ага, — кивнул Пуаро. — Так я и думал: мисс Силия Остин.
Силия с тоской посмотрела на Колина.
— Я не знала, что ты здесь, — сказала она прерывающимся голосом. — Я пришла, чтобы…
Она глубоко вздохнула и кинулась к миссис Хаббард.
— Пожалуйста, прошу вас, не вызывайте полицию! Это я виновата. Вещи брала я. Не знаю почему. Сама не понимаю. Я не хотела. На меня вдруг что-то нашло. — Она обернулась к Колину. — Теперь ты знаешь, на что я способна.., и, наверно, даже видеть меня не захочешь. Я знаю, я — ужасная.
— Вовсе нет, с чего ты взяла? — сказал Колин. Его бархатный голос был теплым и ласковым. — Ты просто немножко запуталась, вот и все. Это такая болезнь.., от искаженного восприятия действительности. Доверься мне, Силия, и я быстро тебя вылечу.
— Да, Колин? Правда?
Силия глядела на него с нескрываемым обожанием.
Он отеческим жестом взял ее за руку.
— Но теперь все будет хорошо, и тебе не придется нервничать. — Он поднялся со стула и жестко посмотрел на миссис Хаббард. — Я надеюсь, — сказал он, — что больше не будет никаких разговоров про полицию. Ничего действительно ценного украдено не было, а все, что Силия взяла, она вернет.
— Браслет и пудру я вернуть не могу, — встревоженно перебила его Силия. — Я их выбросила.., в туалет. Но я куплю новые.
— А стетоскоп? — спросил Пуаро. — Куда вы дели стетоскоп?
Силия покраснела:
— Никакого стетоскопа я не брала. Зачем мне этот дурацкий стетоскоп? — Она зарделась еще больше. — И я не заливала чернилами конспекты Элизабет. Я не способна на такую низость.
— Но шарфик мисс Хобхауз вы все-таки разрезали на мелкие кусочки, мадемуазель.
Силия смутилась и, запинаясь, ответила:
— Это совсем другое. Я хочу сказать, что Вэлери на меня не обиделась.
— А рюкзак?
— Я его не трогала. Но тот, кто его разрезал, сделал это просто со зла.
Пуаро взял реестр украденных вещей, который он переписал из блокнота миссис Хаббард.
— Скажите мне, — попросил он, — и я надеюсь, что теперь-то вы скажете правду. Что вы взяли из этого списка?
Силия взглянула на листок и тут же ответила:
— Я ничего не знаю про рюкзак, электрические лампочки, борную кислоту и соль для ванны, а кольцо я взяла по ошибке. Как только я поняла, что оно дорогое, то сразу его вернула.
— Понятно.
— Я не хотела поступать бесчестно. Я просто…
— Просто что?
Взгляд Силии стал затравленным.
— Не знаю.., правда, не знаю… У меня в голове такая каша…
Колин властно вмешался:
— Я буду вам очень признателен, если вы оставите Силию в покое. Обещаю, что больше это не повторится. Отныне я полностью за нее отвечаю.
— О, Колин, какой ты хороший!
— Я хочу, чтобы ты побольше рассказала мне о своей жизни, о детстве. Ведь твои отец и мать не очень ладили между собой?
— Да, это был сплошной кошмар.., моя семья…
— Так я и думал. А…
Миссис Хаббард резко прервала его, заявив:
— Хватит, замолчите. Я рада, что вы, Силия, пришли и во всем сознались. Вы причинили нам много беспокойства и неприятностей, и вам должно быть стыдно. Но я верю, что это не вы вылили чернила на конспекты Элизабет. Это на вас совершенно непохоже. А теперь уходите оба. Я от вас устала.
Когда дверь за ними закрылась, миссис Хаббард глубоко вздохнула.
— Ну, что вы обо всем этом думаете?
В глазах Пуаро заплясали искорки.
— По-моему, мы присутствовали при объяснении в любви.., на современный лад.
Миссис Хаббард возмущенно взмахнула рукой:
— Господь с вами!
— Другие времена, другие нравы, — пробормотал Пуаро. — В моей юности молодые люди давали почитать девушкам теософские[7] труды и обсуждали с ними «Синюю птицу»[8] Метерлинка. Мы были сентиментальны и романтичны. Теперь же юноши с девушками сходятся на почве комплексов и неустроенной жизни.
— Полнейший бред, — сказала миссис Хаббард. Пуаро покачал головой:
— Почему бред? У них тоже есть нравственные устои, но беда в том, что молодые ученые-правдолюбцы типа Колина видят вокруг одни только комплексы и трудное детство своих подопечных и считают их жертвами.
— Отец Силии умер, когда ей было четыре года, — сказала миссис Хаббард. — Она росла с матерью, женщиной немного глуповатой, но доброй, и детство у нее было вполне нормальным.
— Но у нее хватит ума не рассказывать этого юному Макнаббу. Она будет говорить то, что ему хочется услышать. Она слишком сильно в него влюблена.
— Неужели вы верите во всю эту чушь, мосье Пуаро?
— Я не верю в то, что у Силии «комплекс Золушки», равно как и в то, что она воровала, не ведая, что творит. На мой взгляд, она крала, желая привлечь внимание солидного и серьезного Колина Макнабба, и вполне в этом преуспела. Будь она только хорошенькой, но обычной застенчивой девушкой, он, скорее всего, даже не взглянул бы на нее. По-моему, — добавил Пуаро, — она была готова горы свернуть, лишь бы понравиться своему избраннику.
— Никогда бы не подумала, что у нее хватит на это ума, — сказала миссис Хаббард.
Пуаро не ответил. Он, нахмурившись, что-то обдумывал, а миссис Хаббард продолжала:
— Значит, мы с вами попали пальцем в небо. Умоляю, простите меня, мосье Пуаро, за то, что я докучала вам такими пустяками! Но, слава Богу, все уже позади.
— Нет-нет, — покачал головой Пуаро. — Думаю, конец еще не близок. Мы разобрались лишь с тем, что лежало на поверхности. Но многое осталось невыясненным, и у меня создается впечатление, что это дело серьезное, весьма серьезное.
Миссис Хаббард покраснела:
— Неужели, мосье Пуаро? Вы действительно так думаете?
— Мне так кажется… Простите, мадам, нельзя ли мне поговорить с мисс Патрисией Лейн? Я хочу поглядеть на кольцо, которое пытались у нее украсть.
— Конечно, о чем речь! Я сейчас же ее позову. А мне надо поговорить с Леном Бейтсоном.
Вскоре явилась Патрисия Лейн. Она вопросительно глядела на Пуаро.
— Извините, что отрываю вас от дел, мисс Лейн.
— Ничего-ничего. Я ничем не занята. Миссис Хаббард сказала, что вы хотели взглянуть на кольцо.
Она сняла его с пальца и протянула Пуаро.
— Бриллиант действительно крупный, но оправа старомодная. Кольцо подарил моей маме отец по случаю помолвки.
Пуаро кивнул, рассматривая кольцо.
— А она жива, ваша матушка?
— Нет. Мои родители умерли.
— Прискорбно.
— Да, они были хорошими людьми, но, увы, я никогда не была с ними особенно близка. Потом я раскаивалась. Маме хотелось иметь веселую, хорошенькую дочку, которая любила бы наряжаться и вести светскую жизнь. Она очень переживала, когда я ударилась в археологию.
— А вы с детства были очень серьезной?
— Да, пожалуй. Ведь жизнь так коротка, и надо успеть в ней чего-то добиться.
Пуаро задумчиво посмотрел на нее.
Патрисии Лейн было лет тридцать. Она почти не пользовалась косметикой, лишь слегка, очень аккуратно, подкрашивала губы. Пепельные волосы зачесаны назад, прическа самая что ни на есть простая. Спокойные милые голубые глаза смотрят из-за очков очень строго и серьезно.
«Никакой изюминки. Bon Dieu![9] — внутренне изумился Пуаро. — А одежда-то, одежда! Как это говорится: из бабушкиных сундуков! Ма foi[10], какое точное выражение!»
Во взгляде его сквозило неодобрение. Ровный вежливый голос Патрисии казался ему утомительным. «Эта девушка, конечно, умна и образованна, — подумал он, — но, увы, с каждым годом она будет все большей занудой. А к старости — и тут ему вспомнилась графиня Вера Русакова. — Что за роскошная, экзотическая женщина, и это на закате своих лет! А современные девицы… Впрочем, может, я просто старею, — сказал себе Пуаро. — Даже эта девушка для кого-то воплощенная Венера. Хотя, пожалуй, навряд ли».
