Эстель Монбрен - Убийство в музее Колетт
— Я определил угол наклона ключа!
Он нажал на ручку, резко повернул ее, и калитка открылась.
Их глазам предстал маленький домик, не больше китайского храма, смирно расположившийся посреди сада. На его черепичной крыше с окошками мансарды и старинным флюгером, указывающим на юго-запад, возвышалось нечто вроде защитного колпака. Большинство белых ставень было прикрыто.
Они обогнули небольшой бассейн с проточной водой, в центре которого читал книжку каменный ангелочек, удобно устроившийся на своих крылышках. Взошли на крыльцо, окаймленное глициниями. Едва переступили порог, как раздалась оглушительная трель сигнализации. Ахилл Делкло бросился отключать ее.
— Это невероятно… Такая мудреная система безопасности у ничем не примечательной женщины! — удивился он.
Комиссар Фушеру и инспектор Джемани отметили чрезвычайную строгость стиля столовой и умеренность в обстановке гостиной, обратили внимание на старинную мебель из древесных пород, произраставших в Пюизе, на пианино и канапе, обитые розовым бархатом. Но на стенах не было ни одной картины, ни одной семейной фотографии, да и вообще в этом обезличенном декоре не виделось ни одной милой сердцу женщины безделушки.
— Полковник! Полковник!
Они вздрогнули от этого замогильного голоса.
Поспешив на звук, они обнаружили в приведенной в полный беспорядок кухне попугая, вперевалку ходившего по краю спинки стула; хлопая красно-желто-зелеными крыльями, он истошно завывал:
— Остановись! Остановись!
Они быстренько прикрыли дверь, чтобы птица не вылетела: находясь на свободе уже несколько дней, попугай опрокинул свою кормушку, рассыпав все зернышки, и залил плиточный пол пометом.
— Ну и ну! — воскликнул оправившийся от изумления Ахилл Делкло. — Откуда же прибыла эта зверюга?
— Очевидно, из Новой Каледонии, — отозвался Жан-Пьер Фушеру, вспомнив о похожей птице, привезенной его двоюродным дедушкой-путешественником своей сестре. — Поднимемся на второй этаж.
В спальне гармонично сочетались голубой ковер и шторы такого же цвета. Они оценили изощренный комфорт, который, однако, ничего не рассказал о покойной, разве что о ее упорной привычке закрывать ставни. Удивление вызвала совсем пустая комната напротив. Третья комната, по всей видимости, служила кабинетом. Ахиллу пришлось применить силу, чтобы раздвинуть жалюзи. Высунувшись из окна, они увидели два прилегающих садика: в верхнем, тенистом, росли тисы и старый орешник, он круто спускался ко второму, беспорядочно усеянному цветами.
В этом «сидящем» на холмах городке все сады располагались косо.
Отвернувшись от окна, пришедшие стали рассматривать интерьер комнаты: при свете дня они увидели навощенный секретер со множеством ящичков, на котором аккуратными стопками лежали папки в черных обложках. Вдоль стен выстроились стеллажи с книгами на французском и различных иностранных языках; в глубокой нише располагался встроенный широкий шкаф.
— Распределим задачи, — предложил комиссар.
Пока Ахилл Делкло просматривал папки, а Лейла Джемани проверяла содержимое ящичков, Жан-Пьер Фушеру заинтересовался архивом, обнаруженным в стенном шкафу. Из картонных папок, расставленных в алфавитном порядке, он достал записи, посвященные истории кантона. В отдельно стоявшей коробке находились карточки, посвященные генеалогическим изысканиям. Он перебрал первые: д’Ампара, д’Обен, де Боннаржо, де Кадальвен, де Клермонт…
Он озадаченно почесал в затылке. Значит, Жюли Брюссо знала семью Клотильды! И в самом деле, земли Клермонта граничили с Пюизе. Значит, судьба предназначила ему вновь вернуться в прошлое, от которого он убежал, никогда больше не встречаясь с родителями жены после смерти их дочери.
— Ничего интересного для меня в этих досье, — объявил Ахилл Делкло.
— И для меня ничего в этих ящичках, — отозвалась ему Лейла Джемани. — Удостоверение личности, водительские права, выписки из текущего счета; в банке все нормально, если не считать крупных вкладов наличными в начале каждого года. Однако любопытно, что это происходило в течение последних пяти лет. То же самое и с медицинской картой. В Сен-Совере у Жюли Брюссо не было своего врача; лечилась она в больнице Биша. Ежегодные эхография и рентген. В последнем заключении сказано, я цитирую: «Стабильное состояние, без ухудшения незначительного диабета, вызванного нахождением инородного тела в поджелудочной железе». И запись ревматолога: «Начинающийся коксартроз, преимущественно в области малой берцовой кости, вызванный давним ее переломом».
— Результат несчастного случая? — предположил Ахилл.
— Надо же, — продолжила Лейла, не слушая его, — последнее заключение датируется 28 января… А вклад наличными был произведен на следующий день.
— А в предыдущие годы? — сразу заинтересовался Фушеру.
— То же самое. В течение пяти лет в конце января Жюли Брюссо уезжала в Париж для медицинского обследования. Сама ли она заявлялась на следующий день в парижский филиал, чтобы внести наличность на текущий счет?
— Попросите своего помощника достать в Биша копию медицинских заключений. Пусть перешлет их нам по факсу, — распорядился Фушеру. — А пока мы обследуем все снаружи.
Открыв застекленную дверь гостиной, ведущую в сады, они пересекли первый, в котором выделялась огромная клумба с гортензиями, распустившимися пышным цветом благодаря обильному поливу усердным садовником. Несколько небольших арок, увитых красными розами, отделяли лужайку от теплицы внизу.
Одним прыжком Ахилл Делкло преодолел пять высоких ступенек. Лейла прошла по ним с большей осторожностью. Без помощи перил Жан-Пьеру Фушеру трудно было за ними угнаться. Лейла заметила, как от усилий слегка скривились его губы. У него, должно быть, болело колено. Она протянула ему руку, чтобы помочь.
— Лишняя заботливость мне ни к чему, — отмахнулся он.
Она не обратила внимания на его замечание.
Все трое оказались посреди кругового цветущего вала: кусты зверобоя переплетали свои золотистые головки с зарослями колокольчиков, из которых выглядывали канны; анютины глазки изящно распластывали бархатистый кармин у ножек наперстянок, напомнив Ахиллу, как, будучи ребенком, он развлекался, погружая пальчики в их соцветия. Весь этот цветущий беспорядок завершался клумбой из красных маков у входа в теплицу. Они проникли внутрь металлической конструкции, где на зеленых террасках выстроились горшки. Они не смогли определить названия всех цветов, но узнали побеги синих люпинов, нарциссов и черенки гибискусов. В южной стороне, скрытой от глаз и ветров, заметили большой глиняный горшок с заинтриговавшим их экзотическим растением: его верхушка, утыканная розовыми тычинками, была окаймлена венчиком изумительного синего цвета. Очарованный Фушеру не сдержался и шагнул к нему.
