Эрл Гарднер - Попробуйте отшутится!
Я поднял руку:
— Вы слышали мое предупреждение, так что не тратьте слов попусту. Я хоть и мошенник, но все же джентльмен, и мне не хотелось бы, чтобы вы говорили об этом браке в подобном тоне. Я ухожу, а вы подумайте хорошенько. Два предупреждения вы уже получили, третьего не будет.
Мои слова почти вывели его из себя. Я видел, как у него вокруг глаз задергались мышцы, он едва не потерял самообладание, но все же взял себя в руки и снова придал глазам невинное выражение.
— Хорошо, Дженкинс. Скажу вам на прощание — я был с вами честен. Насколько честен, вы поймете, когда прочтете эту бумагу. Но с вашей стороны — только море сарказма и угроз. Если вы сделаете то, что мне нужно, то поймете, как приятно иметь со мной дело.
Но!.. Если вы отвергнете мое предложение, тогда посмотрим, что с вами будет. А теперь попробуйте отшутиться.
Несколько мгновений мы смотрели в глаза друг другу. Он был взбешен, хотя и старался скрыть это. Меня же захлестнула волна холодной ярости, так бывает всегда, когда кто-то пытается меня надуть. Мне ничего не стоило разделаться с ним, можно сказать, тут же, на месте. Нет, я не стал бы его убивать, убийство — это не по моей части, зато мог заманить в ту ловушку, которую он приготовил для меня, и передать в руки закона. Но я решил не спешить с этим. В конце концов, я предупредил его и теперь собирался посмотреть, что он станет делать дальше. Если полиция нагрянет в мою квартиру и случайно захочет осмотреть подошву моего ботинка…
Что ж, пусть тогда Дон Дж. Герман пеняет на себя, пусть считает, что наступил на гремучую змею.
Он первым пришел в себя и решил возобновить прерванный разговор:
— Итак, Дженкинс, обдумайте все хорошенько. Мой шофер отвезет вас обратно, дома вы сможете прочесть бумагу. Даю вам время до завтра, а завтра приходите сюда в девять вечера и дайте окончательный ответ. Если вас не будет ровно в девять, я буду считать, что вы отвергли мое предложение. Вы понимаете, что это означает.
Я коротко кивнул, попрощался и вышел.
Он не учел только, что, если я соглашусь принять участие в его игре, подписанная бумага останется в моих руках, и я смогу использовать ее, если история выйдет наружу. Я понимал, он не настолько глуп, и за этим что-то кроется. Либо он собирается убить меня, прежде чем я успею воспользоваться этой бумагой, либо… Ну да ладно, надо сначала подойти к реке, а уж потом думать, как через нее переправиться. Судя по ловушке с бриллиантами, он задумал не убийство, а что-то другое; что именно, мне предстояло узнать.
Шофер остановил машину на углу. Я усмехнулся. Герман с самого начала боялся иметь со мной дело, раз передал мне записку с опытным преступником.
А теперь вот еще послал за мной собственного шофера. Интересно, кто из них подсунул мне бриллианты?
Войдя в квартиру, я приласкал Бобо, радостно бросившегося мне навстречу, надел тапочки и растянулся на диване. Потом не спеша развернул бумагу, которую дал мне Герман. Если бы в нее был заложен динамит, я бы не удивился:
«Тому, кого это может интересовать.
Констатирую, что я нанял известного мошенника Эда Дженкинса для того, чтобы он проник в дом Лоринга Кемпера, вскрыл сейф и выполнил полученные от меня инструкции.
(Подпись) Дон Дж. Герман».
Бумага была написана уверенным отчетливым почерком, красными чернилами и заканчивалась размашистой подписью с росчерком в конце. Да, вот такую бумагу мне собственноручно вручил Дон Дж. Герман. Я улыбнулся, встал, надел пижаму, взял книгу и лег в постель.
На следующее утро чуть позже десяти часов я пришел в городское управление по делам округа и запросил регистрационную карточку одной особы, проживающей в этом городе.
Вскоре мне предоставили необходимую информацию.
Уединившись, я просмотрел ящичек с карточками и нашел ту, что была заполнена Доном Дж. Германом. В карточке был указан его возраст — сорок восемь лет, а также его принадлежность к республиканской партии.
Была там и его личная подпись — размашистая, с росчерком в конце.
Я вынул из кармана полученную накануне бумагу и сравнил почерк и подпись. Я оказался прав — между почерком на бумаге и на учетной карточке не было ничего общего.
Ну что ж, приблизительно этого я и ожидал. Должно быть, он собирался избавиться от меня, прежде чем я успею воспользоваться этой бумагой. Неужели он думал, что я поверю, будто это его почерк, только потому, что получил бумагу непосредственно из его рук? Это был психологический трюк.
Разгадав его замысел, я соображал, как поступить — нанести ему удар незамедлительно или сделать вид, что попался в мышеловку, и придумать способ выскользнуть из нее, прихватив с собой наживку и подстроив все таким образом, чтобы мышеловка захлопнулась в тот момент, когда Герман сунет в нее руку.
Дома я раскрыл утреннюю газету и задумался. Мне порядком поднадоело вечно скрываться и все время быть начеку. Пора бы уже зажить спокойной жизнью, когда можно прийти в городской парк, усесться на скамейке и не спеша разобраться в своих мыслях. Как мне недоставало уютной квартирки, где бы я мог чувствовать себя как дома и безмятежно валяться на диване с газетой в руках и верным псом, лежащим у моих ног.
Да, я действительно порядком устал и чуточку ослабил хватку, хотя знал, что всегда могу наверстать упущенное, — те ошибки, которые я наворотил когда-то, теперешний Эд Дженкинс уже ни за что не повторит. В какие неприятные ситуации я только не попадал! Но это в прошлом.
Мои размышления прервал тихий стук в дверь. Бобо сделал стойку, потянул носом, вопросительно посмотрел на меня, но не оскалился.
Я открыл дверь.
На пороге стояла девушка в низко надвинутой шляпке с узкими полями, из-под которых выбивалось несколько вьющихся прядей, большие глаза настороженно смотрели на меня.
Я поклонился:
— Пожалуйста, проходите, мадам. Чем могу быть полезен?
Это была Элен Чэдвик, однако я не подал вида, что узнал ее.
Пока я закрывал дверь, она подошла к Бобо и протянула к нему свою тонкую изящную ручку, так что ее пальцы оказались перед самым носом пса. И прежде чем я успел предостеречь ее, она, пожав плечиком, положила руку собаке на голову. Если на свете и существует пес-однолюб, то это, несомненно, мой Бобо, поэтому я затаил дыхание в ожидании маленькой драмы, лихорадочно пытаясь вспомнить, есть ли у меня бинты и йод под рукой.
Но я ошибся. Бобо с минуту стоял неподвижно, потом повернулся и вопросительно посмотрел на меня, при этом рука девушки продолжала лежать на его голове. Чувствовалось, что наша гостья хорошо знает собак.
Заметив выражение испуга на моем лице, она сказала:
