Колин Декстер - Тайна Пристройки 3
Без четверти восемь (ужин должен был начаться в восемь часов) произошло кое-что неприятное: о времени Сара могла сказать абсолютно точно. Одна гостья, занимавшая номер в пристройке, одетая как мусульманка в черное длинное платье, сказала Саре приглушенным паранджой голосом, что на стене в дамском туалете написана некая гадость, и они вместе пошли проверить. И Сара была полностью согласна с голосом под вуалью, надпись была не из приятных: «Я сошел с ума» было написано над одним из умывальников черным фломастером, а ниже добавлено: «И Биньон тоже». Господи! Достаточно было нескольких минут, чтобы затереть надпись губкой и шампунем хотя бы до степени нечитаемости.
Коктейли имели огромный успех, так как помогли даже самым зажатым незнакомцам начать спокойно общаться между собой. Сам Биньон, пышно представленный как Лорд-Верховный Исполнитель, в этом году не делал попыток скрыть свою личность, он любезничал с одной маленькой худенькой девочкой, одетой в красивый японский костюм. Мистическая притягательность Востока выявила разнородные реакции, вроде парочки действительно удачных попаданий. Самой потрясающей была одна женщина с гибким телом, одетая в костюм для танца живота, что предполагало минимум одежды, и что заставляло несколько пар глаз (не считая Биньоновых) искриться похотливым блеском.
Вскоре гости отправились к своим столам, чтобы начать с закуски — свежего грейпфрута с вишнями, который уже был сервирован, и следовавшего за ним консоме о’Риц[2].
Сара взяла один бокал с текилой «Санрайз» и двинулась обратно к рецепции в холл, где закрыла на ключ входную дверь отеля. Голова ее слегка побаливала и последнее, что ей хотелось — это ужин из шести блюд. Единственное о чем она мечтала, так это лечь пораньше и точно это она (обещала же себе!) сделает сразу после того, как поможет сервировать жареную форель с миндалем, а после свиные отбивные по-нормандски. (Ягодный торт, сыр, пирожные и кофе, как ее уверял Биньон, особых затруднений не вызовут). Она никогда не ела много, считая, что может легко поправиться. И уж точно она не собиралась встретить Новый год с лишними килограммами.
Коктейль был хорош, а до сервированного на закуску грейпфрута оставалось еще несколько минут, так, что Сара закурила одну из шести сигарет, которые она себе позволяла за день, глубоко вдохнула дым и с наслаждением опустилась на свой стул.
До восьми часов оставалось десять минут.
Спустя две-три минуты она услышала где-то вблизи шум. И внезапно, против всякой логики — в пустом полуосвещенном фойе было тихо, а из ресторана долетали радостные возгласы — ее охватило такое чувство страха, что ее волосы цвета меди встали дыбом. А после также внезапно к ней вернулось спокойствие. Из мужского туалета появился мужчина в пестром костюме, который при иных обстоятельствах вызвал бы у нее другие мысли, но сейчас она любезно ему улыбнулась. Мужчина, вероятно, потратил кучу времени, чтобы достичь такого убедительного вида — карибец с шоколадной кожей. Но может, он еще и не был полностью готов, так как, проходя к ресторану, протирал намазанные коричневой краской руки белым платком, цвет которого уже больше был похож на шоколад, чем на ваниль.
Сара отпила коктейль и почувствовала себя лучше. Просмотрела единственное письмо, которое очутилось на ее подносе этим утром: некая дама из Челтенема благодарила за «похвальную оперативность», с которой ей была забронирована комната. Сара подняла голову и увидела перед собой улыбающегося Лорда-Верховного Исполнителя.
— Еще один? — предложил он, кивнув на коктейль.
— Мм, было бы чудесно, — услышала она свой голос.
Что ей вспоминалось после этого? С уверенностью помнила, как сервировали столы после консоме. Как убрала бесчисленные вилки и ложки, лежавшие на месте, предназначенном для той зануды из Солихола, Дорис Аркрайт. Была на кухне, когда одна свиная отбивная свалилась с тарелки на пол, а после была старательно почищена и возвращена обратно. Выпила третий коктейль. Танцевала с Лордом-Верховным Исполнителем. Съела на кухне два куска торта. Танцевала в тусклом свете бального зала что-то вроде ча-ча-ча с загадочным «карибцем», который получил награду за самый удачный мужской маскарадный костюм. Сказала Биньону, чтобы тот не глупил, когда он подкинул идею перепихнуться вдвоем в ее временной спальне. Выпила и четвертый коктейль, цвет которого уже не могла вспомнить. Ее слегка подташнивало и, не дожидаясь пока пропоют «Старое доброе время»[3], она побежала наверх и, в конце концов, оказалась в постели.
Это были наиболее ясные моменты, того бурного вечера. («Но, вероятно, было и кое-что другое, мисс Джонстон?») Да, было и кое-что другое. Она вспоминает стук множества дверей, когда закончились песни и музыка — должно быть, прошло полчаса после полуночи — и стоя у окна (одна!), видела, как гости из пристройки возвращаются по комнатам: две женщины в светлых пальто, а между ними карибец, тот, что получил награду, он обнимал их за плечи. За ними шли еще трое: женщина в парандже, которая обнаружила надпись в туалете, а с двух сторон от нее — самурай и арабский принц. Группу завершал Лорд-Верховный Исполнитель, в наброшенном на маскарадные одежды темном тяжелом пальто. Да! Она совершенно ясно вспоминает, что видела их всех, включая Биньона, входящими в пристройку, а чуть позже Биньон вышел и закрыл резервным ключом боковую дверь пристройки — вероятно, чтобы уберечь гостей от нежеланных посетителей.
Сара проснулась незадолго до семи утра и некоторое время не могла понять, где она. Потом испытала поистине детское восхищение, когда отдернула занавески и увидела белое покрывало — на карнизе окна и на ветвях деревьев. Снаружи все выглядело достаточно морозно. А внутри она с удовольствием ощупала небольшой хорошо нагретый радиатор, благодаря которому было так уютно в комнате. Сквозь замерзшие стекла окна Сара бросила еще один взгляд на толстый снежный ковер — казалось, будто Всевышний махнул кистью в последние часы минувшего года и окрасил землю в ослепительно белой цвет. Сара подумала, а не залезть ли снова в постель, но отказалась от этой мысли.
Голова ее слегка побаливала, а она знала, что на кухне есть аспирин. Так ведь она все равно обещала помочь с завтраком. Лучше было встать, даже выйти и немного прогуляться по девственному снегу. Насколько она видела, не было ни одного следа на гладкой снежной поверхности, которая окружала странно притихший отель, и в сознании ее всплыла строка из стихотворения, которое ей всегда нравилось: «И чистый снег еще не смят…»[4]
