Чарльз Сноу - Смерть под парусом
Кристофер и Филипп появились на палубе одновременно.
— Роджер мёртв, — просто сообщил Уильям. — Нам нужно немедленно пришвартоваться. Вы оба идите на нос и будьте наготове.
— Мёртв? — переспросил Кристофер. Филипп замер на миг с побелевшими губами, но потом, видимо, овладел собой.
— Вы что, это серьёзно или…? — спросил он дрожащим голосом.
— Отправляйтесь на нос и никаких разговоров! — строго прикрикнул Уильям, и они безропотно подчинились.
Пока Уильям высматривал место, чтобы пришвартоваться, на корму, где я стоял с багром в руках, вышла Тони.
— Роджер убит, — сообщил я ей шёпотом.
— Вижу, — откликнулась она. Голос её совсем сел, ярко накрашенные губы искривила загадочная усмешка.
Вскоре Уильям нашёл среди нескончаемых зарослей тростника выступ с твёрдым грунтом и решил, что мы можем здесь пристать. В напряжённом молчании мы пришвартовались и свернули парус.
Когда всё было закончено, Уильям деловито сказал:
— Оставим его здесь, — он жестом указал на труп, — только натянем тент. А то всякие зеваки, что поплывут мимо, будут гадать, как очутилось на палубе мёртвое тело.
Я заметил, что Эвис содрогнулась от этих трезвых слов. Меня тоже резанул тон Уильяма, но тут было не до церемоний — надо поскорее натянуть тент. Когда тент был поднят и яхта приняла вид судна, причалившего к берегу на ночную стоянку, Уильям сказал:
— Всё в порядке. У нас есть ещё немного времени. Пойдёмте в кают-компанию, обсудим, как быть.
По пути Уильям бросил:
— Мне нужно заскочить к себе надеть рубаху. Я мигом. А вы идите и рассаживайтесь.
Мы расположились в большой каюте. По молчаливому уговору место во главе стола было оставлено для Уильяма. Я сел справа от него, Кристофер — слева. Филипп и Тони устроились рядом с Кристофером, а Эвис подсела ко мне и бессильно опустила голову на руку. Казалось, она вот-вот лишится чувств. Она была в таком состоянии, что даже не замечала встревоженных взглядов, которые бросал на неё Кристофер. Все притихли. Всякий раз, когда я, обегая взглядом каюту, натыкался на опустевшую койку Роджера, у меня больно сжималось сердце.
Наконец вошёл Уильям и занял оставленное для него место. Я не заметил у него никаких признаков волнения, даже руки не дрожали, когда он закуривал сигарету. Он начал:
— Вы все знаете, что произошло. За истёкшие полчаса был убит Роджер.
— А ты уверен, что это не самоубийство? — спросил Кристофер.
— Никаких следов оружия на месте не обнаружено. Его, должно быть, бросили за борт, — объяснил Уильям. — А с простреленным сердцем, как известно, бросать за борт оружие не очень-то сподручно.
Кристофер согласился, и Уильям продолжал:
— Совершенно очевидно, что Роджер был убит, и это произошло в течение последних тридцати минут.
— А на каком основании вы так точно определяете время? — Меня поразила его безапелляционность. — Rigor mortis?[3]
— Нет, пока ещё слишком рано. К тому же только круглые идиоты или мошенники могут всерьёз считаться с подобными доказательствами. Окоченение начинается по-разному и зависит от многих факторов, и в частности занимался физическим трудом человек перед смертью или нет, — объяснял Уильям с видом превосходства. — Нет, я беру тридцать минут как крайний срок по одной простой причине — покойник не может управлять яхтой. Я не знаю этой реки, но готов биться об заклад, что последний поворот мы прошли не более десяти минут назад.
— Это довольно легко проверить, — заявил я. — Сейчас 9.40. Когда мы с Эвис вышли на палубу, было приблизительно 9.25.
— Из этого следует, что убийство произошло самое раннее в 9.15, — быстро подсчитал Уильям. — Итак, ясно: Роджер убит между 9.15 и 9.25. — Он сделал паузу и холодным бесстрастным тоном продолжал: — Убит кем-то из шестерых здесь присутствующих.
У меня бешено заколотилось сердце. Я услышал, как рядом охнула, нет, как-то всхлипнула Эвис. Филипп начал было что-то возражать, но Уильям одёрнул его:
— Не будь ребёнком, Филипп, — сказал он. — Неужели ты полагаешь, что кто-то подплыл к яхте, пристрелил Роджера и бесследно скрылся… и всё просто так, в качестве разминки перед завтраком, да? Где у него была гарантия, что поблизости в этот момент никого не будет?
У меня по спине пробежал холодок, и тут впервые мы с чувством гнетущего страха посмотрели друг на друга. Я стал думать: кто бы это мог быть? Ведь какие бы чувства я ни испытывал, было ясно, что Уильям сказал правду.
Спокойным голосом Уильям безжалостно продолжал:
— Роджер был убит выстрелом в упор. На рубашке видны следы пороха. Вы что, всерьёз допускаете, что какой-то неизвестный на ходу забрался на борт яхты и, поиграв у Роджера перед носом пистолетом, застрелил его?
Факты говорили сами за себя. И я — мне не стыдно в этом сознаться — с трудом, будто проглотив комок в горле, сказал:
— Ты прав, Уильям.
Чуть замявшись, кивнул в знак согласия и Кристофер. В голубых глазах Филиппа застыло изумление. Тони, вынув зеркальце, с нарочитым старанием подвела бровь и произнесла глухим голосом:
— Ну, и кто же из нас сделал это? Уильям сухо рассмеялся.
— Кто бы это ни был, всё равно он… или она в этом не признается.
И тогда я внёс предложение, которое при всей своей нелогичности, безнравственности и бессмысленности казалось мне, да и сейчас кажется, самым разумным выходом из того ужасного положения, в которое мы попали. Я сказал:
— Послушайте, я на тридцать лет старше любого из здесь сидящих, и я, с вашего позволения, выскажу своё мнение по поводу этого происшествия. Все мы связаны дружескими узами, и я не ошибусь, если скажу, что всем нам хотелось бы уладить это дело без лишних жертв. Роджер мёртв, и смерть ещё одного человека не поможет ни ему, ни кому-либо из нас. Тот, кто убил его, совершил тяжкое преступление, которое я лично не могу простить. Но это отнюдь не означает, что я хочу видеть, как он… — тут я запнулся, — или она умрёт позорной смертью. Я не верю во все эти лицемерные разглагольствования об искуплении вины. Мне кажется, что это само по себе очень похоже на преступление. Поэтому я предлагаю: если тот, кто совершил это преступление — кто бы он ни был, — сейчас нам признается, мы представим смерть Роджера как самоубийство и ни одна живая душа никогда не узнает правды. Мы должны поклясться. Но сделаем мы это при одном условии: убийца исчезнет из нашего общества и никогда больше не покажется нам на глаза.
На миг воцарилось молчание. Нарушил его Уильям, который сказал с не свойственной ему теплотой:
— Иен, вы сделали сейчас то, на что я бы никогда не решился.
