Найо Марш - Чернее некуда
— Дело не только в том, что в это верю я сам, дело в том, что мой народ — мой народ — в глубине души сознает, что так оно и есть. Это одна из причин, по которым меня каждый раз переизбирают, причем единогласно.
Аллейн не стал спрашивать, не является ли это также одной из причин, по которым никто пока не набрался безрассудной смелости выставить против него свою кандидатуру.
Громобой протянул здоровенную, красивую руку и положил ее на колено Аллейна.
— Ты был и остался лучшим моим другом, — сказал он. — Мы были близки в «Давидсоне». Мы оставались близкими людьми, пока я изучал право и каждый день обедал в «Темпле». Мы и теперь близки. Но то, о чем мы сейчас говорим, связано с цветом моей кожи, с моей расой. Моей чернотой. Прошу тебя, дорогой мой Рори, не старайся понять, постарайся просто принять.
Единственным, что смог Аллейн ответить на такую просьбу, было:
— Все не так просто.
— Нет? Почему же?
— Если бы я говорил только о моей собственной тревоге за твою жизнь, я ответил бы, что не могу ни понять этого, ни принять, а ты как раз этого слышать от меня и не хочешь. Поэтому я вынужден вновь обратиться в получившего трудное задание упрямого полицейского и вернуться к прежним моим доводам. Я не состою в Специальной службе, но мои коллеги из этого отдела попросили меня сделать все, от меня зависящее, что выглядит делом дьявольски сложным. Я обязан объяснить тебе, что их работа, чрезвычайно тонкая и немыслимо трудная, станет вдвое труднее, если ты не пожелаешь им помочь. Если тебе, например, внезапно захочется изменить маршрут, по которому ты должен следовать на какой-нибудь прием, или выйти из посольства, никому ничего не сказав, и отправиться подышать в одиночестве воздухом в Кенсингтонском парке. Грубо говоря, если тебя убьют, кое-кому в Специальной службе оторвут голову, а отдел в целом утратит всякое доверие, питаемое к нему на высшем и низшем уровнях, не говоря уж о том, что вековая репутация Англии, как страны, в которой можно не бояться покушения на убийство по политическим мотивам, пойдет прахом. Как видишь, я обращаюсь к тебе не только от имени полиции.
— Полиция, как институт, призванный служить народу… — начал Громобой, но осекся и, как показалось Аллейну, покраснел.
— Ты хотел сказать, что нам следует знать наше место? — мирно осведомился Аллейн.
Громобой поднялся и принялся мерить шагами комнату. Аллейн тоже встал.
— У тебя талант ставить человека в неудобное положение, — вдруг пожаловался Громобой. — Я это еще по «Давидсону» помню.
— Похоже, я был препротивным мальчишкой, — откликнулся Аллейн. Он чувствовал, что уже сыт «Давидсоном» по горло да и что еще оставалось сказать?
— Я отнял у Вашего превосходительства слишком много времени, — произнес он. — Прошу меня простить.
И замолк, ожидая разрешения удалиться. Громобой скорбно уставился на него.
— Но ты же согласился позавтракать с нами, — сказал он. — Мы договорились. Все уже подготовлено.
— Вы очень добры, Ваше превосходительство, но сейчас только одиннадцать часов. Не могу ли я до того времени вас покинуть?
К полному своему смятению он увидел, как налитые кровью глаза Громобоя заполняются слезами. С величавым достоинством Громобой произнес:
— Ты меня расстроил.
— Мне очень жаль.
— Я так обрадовался твоему приезду. А теперь все испорчено и ты называешь меня «превосходительством».
Аллейн ощутил, как у него дрогнули уголки губ, и в то же время его охватило странное сострадание. Совершенно неуместное чувство, решил он. Он напомнил себе, что Президент Нгомбваны отнюдь не принадлежит к восторженным простачкам. Это хитрый, целеустремленный и порою жестокий диктатор, наделенный, что также следует признать, способностью быть верным другом. К тому же он — человек чрезвычайно наблюдательный. «И забавный, — думал Аллейн, стараясь ничем своих мыслей не выдать. — При всем при том он безумно забавен.»
— Ага! — внезапно взревел Президент. — Ты смеешься! Мой милый Рори, ты смеешься!
И он сам взорвался гомерическим хохотом.
— Нет, это уж слишком! Согласись! Это же курам на смех! О чем мы спорим? Да ни о чем! Ладно, я буду послушным мальчиком. Буду вести себя хорошо. Скажи своим надутым друзьям из Специальной службы, что я не стану убегать, когда они начнут прятаться среди цветочков на клумбе и переодеваться невиданными существами в огромных сапогах. Ну вот! Ты доволен? Да?
— Я счастлив, — сказал Аллейн. — Если, конечно, ты говоришь серьезно.
— Серьезно, серьезно. Вот увидишь. Я буду сама благопристойность. В тех пределах, — присовокупил он, — на которые распространяется их незамысловатая ответственность. То есть в пределах Объединенного королевства. Годится? Да?
— Да.
— И никаких больше «превосходительств». Нет? Нет, — и не моргнув глазом, Громобой добавил, — когда мы с тобой tête-à-tête. Вот как сейчас.
— Как сейчас, — согласился Аллейн и был немедля пожалован радостным рукопожатием.
Оказалось, что перед тем как присоединиться к Президенту за завтраком, ему предстоит совершить часовую поездку по городу. Вновь появился элегантный адъютант. Снова шагая с ним по коридору, Аллейн поглядывал сквозь доходящие до полу окна на ядовито-зеленый парк. Водяная вуаль череды фонтанов чуть приглушала пронзительные краски его цветов. За радугами взлетающей и опадающей воды различались расставленные через равные промежутки неподвижные фигуры в военной форме.
Аллейн приостановился.
— Какой прекрасный парк, — сказал он.
— О да? — улыбаясь, откликнулся адъютант. Отражения цветовых и световых пятен сада играли на его нижней челюсти и щеках, словно вырезанных из шлифованного угля. — Вам нравится? Президенту очень нравится.
Он переступил, словно собираясь двинуться дальше.
— Может быть, мы?.. — предложил он.
Вдали, за фонтанами по саду маршировала шеренга солдат в красивых мундирах и при оружии — налево, направо, налево, направо. Размытые радужными каскадами воды, они различались с трудом, однако видно было, что маневрируют они не просто так, но сменяя прежних часовых.
— Смена караула, — легким тоном произнес Аллейн.
— Верно. Это войска чисто церемониальные.
— Да?
— Как у вас в Букингемском дворце, — пояснил адъютант.
— Ну разумеется, — сказал Аллейн.
Они миновали величественный вестибюль и прошли через строй живописных гвардейцев у входа.
— И эти тоже чисто церемониальные? — поинтересовался Аллейн.
— Конечно, — сказал адъютант.
![Найо Марш - Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]](/uploads/posts/books/243314/243314.jpg)
