Агата Кристи - Рождественское убийство
Он переводил хитрый взгляд с сына на невестку и обратно. Альфред проговорил, хмурясь:
— Хорбери сказал, что ты ожидаешь какую-то молодую леди?
— Это вас, конечно, заинтриговало? Я прав, не так ли? Пилар прибудет с минуты на минуту. Я уже послал шофера на вокзал.
— Пилар? — резко спросил Альфред.
— Пилар Эстравадос. Дочь Дженнифер. Моя внучка. Интересно, на кого она похожа…
— Но позволь, отец, — воскликнул Альфред, — ты никогда не говорил мне…
Старик ухмыльнулся.
— Конечно, нет, я хотел сохранить все в тайне! Отыскал ее с помощью Чарльтона и пригласил сюда.
— Ты никогда не говорил мне, — с обидой и укором повторил Альфред.
— Я хотел, чтобы сюрприз был сюрпризом! — Симеон Ли вновь неприятно ухмыльнулся. — Мне хочется под старость иметь в доме юное существо. Я никогда не видел Эстравадоса. Интересно все-таки, на кого Пилар больше похожа — на отца или на мать?
— Ты в самом деле полагаешь, что это будет разумно? — начал Альфред. — Если учесть…
— Разумно, разумно!.. Ты слишком благоразумен, Альфред! Ты всегда был таким… чертовски благоразумным. Я не таков! Делай что хочешь, и пусть все летит к черту — вот мой девиз! Эта девушка — моя внучка, моя единственная внучка! Мне наплевать, кем был ее отец и что он делал! Она моя плоть и кровь! И она будет жить здесь, в моем доме.
— Будет жить здесь? — резко переспросила Лидия.
Симеон покосился на нее.
— У вас есть какие-нибудь возражения?
Она покачала головой и улыбнулась.
— Разве я могу возражать против того, чтобы вы пригласили кого-нибудь жить в вашем собственном доме? Нет, мне просто интересно было бы знать, как она сама посмотрит на это.
— Она? Что вы этим хотите сказать?
— Будет ли она счастлива здесь?
Старый Симеон презрительно фыркнул:
— Да у нее нет ни пенни! Она будет мне по гроб жизни благодарна!
Лидия пожала плечами.
Симеон повернулся к Альфреду.
— Понимаешь? Это будет настоящее семейное Рождество! Все мои дети будут здесь. Все! Ну вот, Альфред, теперь угадай, кто другой гость.
Альфред в недоумении уставился на него.
— Все мои дети! — ликуя, повторил старик. — Ну! Догадайся, сынок! Гарри, конечно! Твой брат Гарри!
Альфред побледнел.
— Гарри… — прошептал он, запинаясь. — Нет, только не Гарри…
— Гарри собственной персоной!
— Но мы же думали, что он мертв.
— А вот и нет!
— Ты… ты хочешь, чтобы он вернулся? После всего, что было?
— Блудный сын, да? Ты прав, Альфред. Он — блудный сын, и мы должны забить для него упитанного тельца. Мы должны устроить ему грандиозный прием.
— Он поступил с тобой… со всеми нами… бесчестно. Он…
— Не стоит перечислять все его грехи, это займет слишком много времени. Но Рождество, ты знаешь, это пора всепрощения! Мы примем нашего блудного сына с распростертыми объятиями.
Альфред встал.
— Это… это было так неожиданно для меня, — пробормотал он. — Я был уверен, что Гарри никогда больше не переступит порог этого дома.
Симеон вперил в сына острый взгляд.
— Ты никогда не любил Гарри, верно? — вкрадчиво спросил он.
— После того, как он поступил с нами…
Симеон хихикнул.
— Что поделаешь, прошлое должно быть предано забвению. Таков дух Рождества, не правда ли, Лидия?
Лидия тоже побледнела.
— Я вижу, — сухо заметила она, — что вы очень много думали о Рождестве в последние дни.
— Я хочу, чтобы вся моя семья была в сборе. Мир и общее согласие. Я старик. Вы уже уходите, дорогая?
Альфред поспешно вышел. Лидия несколько задержалась. Симеон смотрел вслед уходящему сыну:
— Я расстроил его. Они с Гарри всегда были на ножах. Гарри любил подсмеиваться над Альфредом. Прозвал его «недотепой».
Губы Лидии шевельнулись. Она хотела уже что-то сказать, но, заметив нетерпеливый взгляд старика, сдержалась. Она почувствовала, что ее самоконтроль разочаровал его. Понимая это, она небрежно бросила:
— «Заяц и черепаха»? Ну что ж, значит, победит черепаха.
— Совсем необязательно, — возразил Симеон, — Совсем необязательно, моя дорогая Лидия.
— Извините меня, — улыбнулась Лидия, — я должна идти. Альфред, наверное, очень расстроен.
Симеон захихикал.
— Да, Альфред не любит перемен. Он всегда был чересчур степенным человеком.
— Альфред очень предан вам, — заметила Лидия.
— А вам это кажется странным, не так ли?
— Иногда да, — согласилась Лидия.
Она вышла из комнаты. Симеон смотрел ей вслед.
Он вновь захихикал и удовлетворенно потер ладони.
— Весело, — пробормотал он. — Страшно весело. У меня будет веселое Рождество.
Он с трудом встал, и, помогая себе тростью, зашаркал по комнате.
Подойдя к большому сейфу, стоявшему в углу комнаты, он набрал нужную комбинацию цифр. Открылась дверца, и Симеон запустил внутрь трясущуюся руку.
Он вынул небольшой замшевый мешочек, открыл его и высыпал на руку кучку необработанных алмазов.
— Ну что, мои дорогие… Вы все те же, все мои старые друзья. Это были прекрасные деньки… прекрасные деньки… Вас никогда не будут отделывать и шлифовать, друзья мои. Вы никогда не будете на шее у женщин, в их ушах или на их пальцах! Вы мои! Мои старые друзья! Мы с вами многое знаем! Говорят, я стар и болен, но я еще жив! Во мне еще чертовски много жизни. И мне предстоит еще много развлечений. Много развлечений…
Часть 2
23 декабря
I
Раздался звонок в дверь, и Трессильян пошел открывать. Это был необычный, требовательный звонок, и не успел дворецкий пройти через двор, как он повторился снова.
Трессильян побагровел. Что за невоспитанный, нетерпеливый способ звонить в дом джентльмена! Наверняка это рождественские гуляки! Ну, он им выскажет все, что о них думает!
Через замерзшее стекло в верхней половине двери он увидел силуэт крупного человека в шляпе с опущенными полями. Трессильян отворил дверь. Так он и думал — перед ним стоял дешево и безвкусно одетый человек с вызывающим выражением лица. Что за нахальный тип!
— Черт меня побери, если это не Трессильян! — воскликнул незнакомец. — Как поживаете, Трессильян?
Трессильян внимательно посмотрел на него, издал глубокий вздох, посмотрел снова. Этот прямой нос, этот надменный, выдающийся вперед подбородок, эта бесшабашная удаль в глазах. Да, все это казалось таким знакомым. Правда, это было много лет назад…
— Мистер Гарри! — воскликнул Трессильян.
Гарри Ли засмеялся.
