Агата Кристи - Рождественское убийство
— Я не могу забыть.
— Точнее, ты не хочешь забыть. В этом все дело, Дэвид.
Его лицо внезапно приняло несвойственное ему жесткое выражение.
— Мы все такие, все Ли. Мы храним воспоминания годами — лелеем их, не даем им угаснуть.
— Не понимаю, чем здесь можно гордиться? — несколько раздраженно заметила Хильда. — На мой взгляд, абсолютно нечем.
Он с укором посмотрел на нее.
— Значит, ты не ценишь в человеке верности прошлому?
— Я не верю в прошлое, Дэвид, я верю только в настоящее! Прошлое не должно возвращаться. Если мы будем без конца возвращаться к прошлому, мы в конце концов исказим его. Мы невольно все будем преувеличивать, видеть то, что было, в кривом зеркале.
— Но я могу абсолютно точно вспомнить каждое слово и каждое событие тех дней! — страстно воскликнул Дэвид.
— Возможно, но ты не должен этого делать, дорогой! Это неестественно. Ты до сих пор смотришь на мир глазами мальчика тех дней, хотя тебе давно бы следовало взглянуть на прошлое глазами мужчины.
— Это ничего бы не изменило, — возразил Дэвид.
Хильда заколебалась. Она прекрасно сознавала тщетность собственных усилий, но все же ей очень хотелось убедить Дэвида в своей правоте.
— Мне кажется, — сказала она, — что ты считаешь своего отца каким-то чудовищем! Дьяволом в образе человеческом! Я уверена, что стоит тебе увидеть его теперь, ты поймешь, что это самый обыкновенный человек. Человек, чья жизнь была, быть может, далека от безупречной, человек, который имел дурные наклонности и скверный характер, но в любом случае — он всего лишь человек, а не какой-нибудь монстр!
— Ты не хочешь понять! Его обращение с моей матерью…
— Есть женщины, — печально заметила Хильда, — чья кротость и полное повиновение нередко пробуждают в мужчине худшие черты характера — в то же время, как тот же мужчина, столкнувшись с силой духа и решительностью, может стать совсем другим человеком!
— Ты что же, хочешь сказать, что она сама была виновата…
— Да нет же, нет! — перебила его Хильда. — Я не сомневаюсь, что твой отец обращался с ней ужасно плохо, но отношения между мужем и женой — это очень сложная вещь, и сомневаюсь, чтобы кто-либо посторонний — будь то даже их ребенок — смог бы в них разобраться. И потом, все твое возмущение уже не в силах помочь ей. Все это в прошлом, а его не возвратить! Сейчас ты должен думать о больном старике-инвалиде, который просит родного сына приехать к нему на Рождество.
— Ты хочешь, чтобы я поехал?
После некоторого колебания Хильда решительно произнесла:
— Да. Я хочу, чтобы ты поехал туда и чтобы с чудовищем, созданным твоим воображением, было покончено раз и навсегда.
V
Джордж Ли, член парламента от Вестерингэма, был тучным джентльменом лет сорока с небольшим.
Его бледно-голубые, немного навыкате глаза постоянно взирали на мир с неопределенно подозрительным выражением. Говорил он степенно, медленно ворочая тяжелой челюстью.
— Я же сказал тебе, Магдалена, — важно произнес он, — что мой долг поехать туда.
Его жена нетерпеливо пожала плечами.
Это была стройная платиновая блондинка с выщипанными бровями и несколько плоским, округлым лицом, как обычно — без какого-либо признака мысли.
— Ах, дорогой, — запротестовала она. — Там будет ужасно скучно и мрачно, я в этом уверена.
— Помимо всего прочего, — заметил Джордж, и лицо его оживилось, словно его осенила очень удачная мысль, — это даст нам прекрасную возможность сэкономить. Рождество — весьма дорогостоящая пора. Зато нам не придется тратиться на слуг.
— Ну ладно, — согласилась Магдалена. — В конце концов, на Рождество везде достаточно уныло.
— Полагаю, — Джордж продолжал развивать свою идею, — если мы поедем, можно будет не тратиться на рождественский ужин. Если, например, взять простую говядину вместо индейки…
— О чем ты говоришь? О слугах? Не надо забивать голову всякой ерундой. Ты всегда чересчур заботишься о деньгах.
— Кто-то должен об этом думать, — резонно заметил Джордж.
— Да, но это же абсурд — так экономить на каждой мелочи. Почему ты не можешь попросить денег у отца?
— Он и так выделил нам значительное содержание.
— Как это ужасно — полностью зависеть от отца! Почему бы ему сразу не выделить тебе крупную сумму?
— Это не в его духе. Он так никогда не поступает.
Магдалена взглянула на него своими карими глазами, внезапно ставшими острыми и проницательными. На ее лице появилось осмысленное выражение.
— Твой отец ведь очень богат, так ведь, Джордж? Миллионер, наверное?
— Я в этом уверен.
Магдалена завистливо вздохнула.
— Как ему это удалось? Это все Южная Африка, не так ли?
— Да, еще в юности он сделал там большое состояние. В основном, на алмазах.
— Потрясающе! — воскликнула Магдалена.
— Затем он приехал в Англию и занялся коммерцией. В результате состояние удвоилось или даже утроилось. Точно не знаю.
— А что будет, когда он умрет?
— Сам он никогда не говорит об этом. А прямо спросить его, конечно, нельзя. Лично я думаю, что в основном состояние перейдет к Альфреду и ко мне. Альфред, несомненно, получит больше.
— Но ведь у тебя есть, кажется, и другие родственники.
— Да. Брат Дэвид, например. Не думаю, однако, чтобы он получил много. Он в свое время занялся живописью или какой-то другой чепухой в этом роде. Я слышал, что отец грозил исключить его из завещания, если он не образумится, но Дэвид сказал, что это его не волнует.
— Как глупо! — заметила Магдалена с презрением.
— Была еще Дженнифер, моя сестра. Она вышла замуж за иностранца, испанского художника, знакомого Дэвида, и уехала с ним в Испанию. Она умерла больше года назад. После нее, кажется, осталась дочка. Отец может оставить ей что-нибудь, но вряд ли очень много… Ну и, конечно, Гарри… — Он вдруг замолчал в каком-то замешательстве.
— Гарри? — удивленно спросила Магдалена. — Кто такой Гарри?
— А… э-э… это мой брат.
— Я даже не знала, что у тебя есть еще один брат.
— Дорогая, он не был… э-э… честью семьи. Мы обычно не говорим о нем. Он опозорил себя своим поведением. Вот уже несколько лет, как мы о нем ничего не слышали. Скорее всего, он мертв.
Магдалена вдруг рассмеялась.
— Что такое? — удивился Джордж. — Что тебя так смешит?
— Я просто подумала, как это забавно, что у тебя — у тебя, Джордж! — есть брат с дурной репутацией! Ты ведь весь такой из себя правильный, респектабельный!
— Надеюсь, — холодно отреагировал Джордж.
