Агата Кристи - Испытание невиновностью
Он заговорил так поспешно, будто боялся, что она начнет ему соболезновать.
– Ну и новости у твоего отца! Уму непостижимо! Столько времени прошло... Как ты можешь с таким спокойствием к этому относиться?
– До меня, наверное, еще не дошло... Это же просто невероятно. Сначала я даже не могла понять, о чем он толкует. Если бы позвонила Эстер, я бы подумала, что это плод ее воображения. Ты же знаешь, какая она фантазерка.
Выражение горечи в лице Филипа Дарранта стало чуть менее заметным.
– Пылкая, мятежная душа, она сама ищет страдание и обречена страдать.
Мэри отмахнулась от его слов. Чужие души ее не занимали.
– Видимо, это все-таки правда? Или он все выдумал, как ты думаешь?
– Кто? Этот разиня-ученый? Хорошо бы, если так, но, кажется, Эндрю Маршалл отнесся к делу весьма серьезно. У фирмы «Маршалл и Маршалл» прожженные законники, их не проведешь, уверяю тебя.
Мэри Даррант нахмурилась:
– Фил, что из всего этого следует?
– Что следует? А то, что Жако будет полностью реабилитирован. Если, конечно, официальные власти сами убедятся... И по-моему, у них вряд ли возникнут сомнения.
– Ну что ж, – с легким вздохом сказала Мэри, – вот и славно.
Филип Даррант снова засмеялся, горько скривив губы.
– Ну, Полли, ты меня уморишь!
Это имя, которым называл Мэри Даррант только ее муж, до смешного не соответствовало ее монументальной наружности. Мэри взглянула на мужа с некоторым удивлением:
– И чем же я тебя так позабавила?
– Своим благостным тоном. Ни дать ни взять патронесса на благотворительном базаре, снисходительно взирающая на шедевры провинциального рукоделия.
– Но это действительно очень хорошо! – недоуменно проговорила Мэри. – А то ведь все считают, что в нашей семье убийца! Не станешь же ты утверждать, что тебя это совсем не задевало.
– Ну, не совсем в нашей.
– Какая разница! Вспомни, сколько было тревог, как неловко мы себя чувствовали! А все эти любопытные! Просто дрожат от нетерпения в ожидании сенсаций. Как я их ненавидела!
– Но держалась ты отменно. Бывало, как смеришь всех своим ледяным взглядом... Осаживала так, что им совестно становилось. Удивительно, как ты умеешь скрывать свои чувства.
– Мне было ужасно противно. Просто отвратительно. Но когда он умер, все кончилось. А теперь – теперь, я думаю, снова начнут ворошить прошлое. Так утомительно!
– Да, – задумчиво проговорил Филип Даррант. Он передернулся, по лицу едва заметно прошла гримаса боли. Мэри тотчас бросилась к нему:
– Что, снова спазмы? Подожди! Дай я поправлю подушку. Ну вот. Так удобнее?
– Тебе бы быть сиделкой.
– Ну уж нет! Не хочу ни за кем ухаживать. Только за тобой, – просто сказала она.
Какие глубокие чувства угадывались за этими скупыми словами!
Зазвонил телефон, Мэри подошла, сняла трубку.
– Алло... Да... слушаю... А, это ты... Это Микки, – сказала она Филипу. Да... да, мы знаем. Папа звонил... Да, конечно... Да... Да... Раз юристы не сомневаются, говорит Филип, значит, так оно и есть... Но, Микки, честное слово, я не понимаю, отчего ты так нервничаешь... Не думай, не настолько уж я тупа... Микки, послушай, по-моему... Алло!.. Алло?.. Дал отбой... – Она в сердцах положила трубку. – Правда, Филип, я не могу понять Микки.
– Что он говорит?
– Ну, он очень взвинчен. Говорит, что я тупая, не представляю последствий. Говорит, теперь такое начнется... Но почему? Мне не понятно.
– Кажется, он струсил, – задумчиво проговорил Филип.
– Почему?
– Видишь ли, он прав. Последствия не заставят себя ждать.
Мэри немного встревожилась.
– В том смысле, что снова заговорят об этом деле? Конечно, я рада, что с Жако сняли обвинения, но ужасно, если опять начнутся пересуды.
– Не просто пересуды, а нечто посерьезнее. Мэри вопросительно на него посмотрела.
– Полиция тоже вмешается.
– Полиция?! – удивилась Мэри. – С какой стати?
– А ты подумай, душечка. Мэри подплыла к нему, села рядом.
– У них на руках снова оказывается нераскрытое преступление, понимаешь? сказал Филип.
– Да не будут они суетиться – столько времени прошло!
– Боюсь, дорогая, ты выдаешь желаемое за действительное.
– Неужели они захотят ворошить прошлое? Они же показали себя полными идиотами, арестовав Жако.
– Они-то, может, и не хотят, но придется. Это их долг.
– Ох, Филип, надеюсь, ты ошибаешься. Поговорят-поговорят и угомонятся.
– И мы снова заживем спокойно, – насмешливо закончил Филип.
– А почему бы нет? Он покачал головой:
– Не так все просто... Твой отец прав. Нам надо собраться и поговорить. И вызвать Маршалла. Тут он тоже прав.
– Ты хочешь... ехать в «Солнечный мыс»?
– Да.
– Но это немыслимо.
– Почему?
– Потому что неосуществимо. Ты не можешь передвигаться и...
– Могу, – раздраженно возразил Филип. – Чувствую себя вполне бодрым, никакой слабости. Только ноги вот подвели. Я мог бы добраться до Тимбукту[8], мне бы подходящий транспорт.
– Нет, уверена, поездка в «Солнечный мыс» пойдет тебе во вред. Ворошить это ужасное дело...
– А мне-то что.
– И я себе не представляю, как можно оставить дом. Только и слышишь о кражах да грабежах, особенно по ночам.
– Попросим кого-нибудь присмотреть, пока нас не будет.
– Легко сказать! А кого просить-то?!
– Да хоть эту старушку, миссис... ну как ее там... которая каждый день сюда приходит. Хватит придумывать всякие отговорки, Полли. Просто ты сама не хочешь ехать, вот и все.
– Нет, я хочу.
– Поедем ненадолго, – примирительно сказал Филип. – Но ехать, по-моему, надо обязательно. В такой момент семья должна действовать сплоченно. Нужно договориться, как себя вести.
* * *Колгари приехал в Драймут, остановился в гостинице, рано пообедал здесь же в ресторане и поднялся к себе в номер. Он никак не мог прийти в себя после визита в «Солнечный мыс». Он, конечно, понимал, что испытание ему предстоит тяжкое, и собрал всю свою силу воли, чтобы выдержать его достойно. Как он и предвидел, Аргайлам пришлось пережить мучительные минуты, они были потрясены. Но разве такой реакции он от них ожидал! Он бросился на кровать, закурил сигарету, снова и снова мысленно возвращаясь в «Солнечный мыс».
Перед ним, как живое, стояло лицо Эстер, каким он его запомнил, когда она его провожала. С каким презрением она отвергла его попытку заговорить о справедливости! Как она сказала? «Не столь важно, виновен ли он. Важно, что мы все невиновны». И еще: «Что вы с нами сделали? Неужели не понимаете?» Что же он такого сделал? Непостижимо.
А остальные? Эта женщина, которую они называют Кирсти... Почему Кирсти? Ведь это шотландское имя. А она не шотландка, а датчанка или, может быть, норвежка... Почему она так враждебно с ним разговаривала, будто он в чем-то виноват?
