Виктор Лагздиньш - Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень
Tea Кильсеймур неожиданно всхлипнула.
– Насчет банка вы ошибаетесь, – пробормотала она, – я все время была дома… У меня есть свидетель…
– Свидетель? – быстро спросил Грегор Абуш.
– То есть я хотела сказать, что… – актриса запнулась, – Ричард может подтвердить… Я так спала, что даже не слышала его звонка в дверь. Я ничего не знаю! Для меня это было как гром с ясного неба.
– От кого вы узнали о нападении на банк?
– От Дэрти… Он позвонил, был чрезвычайно взволнован. Искал Альберта… Я хотела выбежать из дому, чтобы узнать обо всем подробнее, но Ричард меня не пустил. Стал ужасно пить, меня тоже заставил… Сказал, что теперь все пропало…
– Неправда! – неожиданно пронзительно закричал Ричард Бейдеван. – Как раз она старалась меня напоить!.. Осушили до дна все, что только нашли. Ей не хватило, сказала, чтобы принес еще. Я никуда не пошел, мне все уже было до фени, тогда она сама сбегала. А потом пришли вы! Это все! Ничего больше не знаю и знать не хочу.
– Но, Ричард, ты ведь подтвердишь, что…
– Что с пол–одиннадцатого до одиннадцати была дома? – спросил с насмешкой в голосе Ричард Бейдеван. – Только потому, что ты меня не хотела впустить? Выпутывайся сама!
– Я тебя не узнаю, Ричард! – жалобно сказала актриса. – Что за тон?
Ричард Бейдеван не отвечал. Он снова смотрел в сторону, словно не слыша ее.
– Могу, быть может, объяснить, почему ваш друг так ведет себя, – спокойно сказал Грегор Абуш. – Отчасти в этом повинен я. Я рассказал, что вы та самая Анжелика Големба, которая десять лет назад в Албуброке…
– И больше ничего? – спросила актриса, бросив взгляд на режиссера.
– Больше ничего, – бессвязно пробормотал Ричард Бейдеван.
– В таком случае не стоит запираться, – актриса вроде бы воспрянула духом. – То, что я Анжелика Големба, знает только Винцент Басани. Ричарду я ничего не рассказывала… Тогда я была еще совсем молодой и не понимала, что делаю. За эти годы я пережила многое. Поверьте, перед вами совершенно другой человек.
– Почему вы пытались бежать? – спросил Грегор Абуш почти с отеческой укоризной. – Вы ведь достаточно умны, могли бы понять, что это легко истолковать как доказательство вины.
– Это был какой–то нелепый импульс, – виновато улыбнулась актриса. – Когда я поняла, что вам известно мое прошлое… К тому же я боялась – и, наверное, вполне обоснованно, – что это обстоятельство побудит полицию считать меня участницей нападения на банк.
– Совершенно верно! – согласился Грегор Абуш и не совсем логично добавил. – Но и у вас есть возможность развеять мои подозрения. Где Альберт?
– Альберт? – Актриса взглянула на Бейдевана. Он сидел неподвижно, опустив голову на ладони.
– Ну, жду ответа!
– Не видела. Знаю только, что с самого утра он звонил Ричарду. Наверное, сидит дома.
– И пьет сырые яйца для укрепления голосовых связок, – насмешливо продолжил Грегор Абуш. – Хотя любой на его месте, узнав о нападении на банк, тотчас бы прибежал сюда, Жаль, очень жаль! Я так надеялся встретить его здесь!
– Здесь? Как это вам пришло в голову? – резко обернулся Ричард Бейдеван.
Грегор Абуш ничего не ответил. Взяв актрису под руку, он вышел из салона. Я, хотя меня и не звали, присоединился к ним.
– Куда вы меня ведете? – опасливо спросила Tea на лестнице. – Это означает, что я арестована?
– Всему свое время. Мой принцип – никогда не спешить. Пока я хочу лишь удовлетворить любознательность моего друга. – Он подмигнул мне. – Господин Латорп желает осмотреть комнату, в которой обычно живут гости Ральфа Герштейна. Насколько мне известно, именно здесь он чаще всего занимается «проверкой голоса».
Сказав это, он остановился у одной из дверей и нажал на ручку.
– Хм… Закрыто, – констатировал он. – Видите, Латорп, вам не повезло. Эта пикантная комната пустует, ключ, очевидно, остался у Ральфа Герштейна.
На лице актрисы появилась бледная улыбка облегчения. Но ока тотчас погасла – начальник полиции, грубо схватив ее за обе руки, приказал мне:
– Обыщите! Ключ у нее где–то спрятан. Скорее всего в бюстгалтере.
– Нахал! – взвизгнула актриса. – Для вашего сведения, бюстгалтеры не ношу!.. Вот вам ключ!
С трудом развязав намокший от дождя узел на широком поясе платья, она вынула ключ и бросила на пол.
– Нате! Подавитесь!
Осмотр спальни меня разочаровал. С ней у меня были связаны определенные надежды. Они основывались на свидетельстве кассирши съемочной группы. Позвонив сюда в двенадцать часов, она вроде бы слышала голос Альберта Герштейна. Мне думалось: когда режиссер возвратился домой, Tea спрятала своего гостя, а позже пыталась его незаметно вывести из дома.
Рассказ Ричарда Бейдевана также допускал такую интерпретацию. Она, правда, основывалась на довольно сомнительном предположении, что режиссер не извратил кое–какие факты с целью запутать и без того сложное расследование.
Опыт, который я в свое время приобрел, работая в бригаде репортеров уголовной хроники газеты «Вечерние известия», подкреплял мое ощущение, что оба – и режиссер и актриса – что–то скрывали.
Так или иначе, в спальне никого не оказалось. Как и в соединенной с ней ванной комнате, широко открытые двери которой позволяли видеть ванну, большое зеркало и богатый набор косметики на хрустальной полочке.
Незастланная кровать с соскользнувшим на пол золотистым нейлоновым одеялом* и смятыми простынями служила доказательством того, что Tea, вероятно, действительно спала, когда Ричард Бейдеван возвратился домой.
Грегор Абуш поднял простыню и даже понюхал ее.
– Вы употребляете духи «Пармская фиалка»? – спросил он, незаметно спрятав что–то в карман.
– Не всегда, – пожала плечами актриса. – Я считаю, что парфюмерию и одежду надо по возможности разнообразить.
– А кому принадлежит эта заколка от галстука? – Грегор Абуш неожиданно показал только что спрятанный предмет.
– Где вы ее взяли? – испуганно спросила актриса.
– В вашей постели, – спокойно ответил Грегор Абуш.
– Это, наверное, Ричарда, – пробормотала она.
– Так я и думал, – кивнул Грегор Абуш, окинув взглядом комнату. – Любознательность господина Латорпа удовлетворена, лично мне здесь искать нечего. Можем вернуться к Ричарду Бейдевану и заодно отдать ему эту заколку. – Он повернулся, чтобы выйти из спальни.
– Нет! – актриса внезапно преградила ему путь.
– Почему же нет? – Грегор Абуш сделал вид, что удивлен. – Ах да, только теперь увидел! Здесь ведь выгравирована монограмма… «А» и «Г». Эти инициалы кого–то мне напоминают.
