Гилберт Честертон - Исчезновение принца. Комната № 13
– Я тоже позволил себе воспользоваться пожарной лестницей, – сказал он. – Мне было жутко интересно хоть раз подняться по такой штуке. Хотя я вообще-то староват для экспериментов. Да и, по правде сказать, не очень-то я люблю крутые подъемы, особенно по ночам.
Проследив за его взглядом, Эммануэль увидел, что у него на штанине вырван квадратный лоскуток, и через дыру видно костлявое белое колено.
– Да, я поднялся по пожарной лестнице, и, к счастью, окно оказалось открыто. Вообще-то я надеялся вас приятно удивить… Кстати, а лестница не ведет выше этого этажа? Это довольно странно, дорогой мистер Лег, поскольку вполне может статься, что в случае пожара людям придется подниматься на крышу. А там, если мне не изменяет память, нет ничего, кроме квадратной надстройки… Это подсобка, кажется, верно? Дайте вспомнить… Да, подсобка, я уверен.
– Дело в том, – прервал его Эммануэль, – что ко мне заходили двое моих знакомых, Джонни Грей и Питер Кейн. Вы, кажется, знакомы с Питером?
Гость немного наклонил голову.
– Ну и, что называется, хватили лишнего. Джонни, по-моему, просто не привык к вину, а Питер – тот вообще несколько лет в трезвенниках ходит. – Он помолчал и прибавил: – Если честно, их просто развезло.
– Печально, – мистер Ридер покачал головой. – Лично я – ярый сторонник трезвости. Будь моя воля, я бы вовсе запретил вино и пиво, а еще воров, фальшивомонетчиков, лжецов и отравителей, – тут он ненадолго замолчал. – Вернее было бы сказать, «усыпителей». Так вы говорите, они прихватили с собой бокалы? Но я надеюсь, они их вернут. Мне бы не хотелось думать, что люди, которые мне… м-м-м… нравятся, оказались замешаны в таком жалком преступлении, как… э-э-э… кража… каких-то несчастных винных бокалов.
И снова его преисполненный грусти взгляд устремился на стол.
– И они ели только суп! Крайне странно. Кто же начинает пить, не доев супа?.. Я имею в виду, в уважаемых кругах, – извиняющимся тоном добавил он.
Сыщик оглянулся и посмотрел на открытую дверь поверх пенсне.
– Интересно, – задумчивым голосом произнес он, – а как же им удалось в темноте спуститься по пожарной лестнице в таком жалком состоянии?
Его невыразительные глаза снова обратились к Эммануэлю.
– Если увидите их снова, не могли бы вы передать им, что я надеюсь, они оба (мистер Кейн и мистер Джонни… как же его? Ах да! Грей) сдержат обещание и зайдут ко мне, как мы и договаривались, завтра утром. И если завтра до десяти часов они не появятся у меня дома…
Он замолчал и вытянул губы, словно собирался засвистеть. Эммануэль замер, ожидая продолжения.
– Вы в Дартмуре не страдали от холода? Мне рассказывали, зимы там суровые, особенно для пожилых людей. Разумеется, – продолжил мистер Ридер, – там можно обзавестись друзьями, там можно даже повстречать родственника… Наверное, там намного проще живется, если знаешь, что твой, скажем, сын или кто-нибудь другой из родни живет с тобой на одном этаже. Там ведь, кажется, три этажа, не так ли? Хотя, что и говорить, мистер Лег, все равно намного приятнее жить с удобствами в Лондоне… Снимать уютный маленький номер в Блумсбери, как вы, например. Ходить, куда вздумается, не видя рядом с собой штыря… Мне слово «штырь» кажется очень вульгарным, но оно ведь всего лишь обозначает «надзиратель» или «конвоир», верно?
Он подошел к двери и медленно повернулся.
– Вы же не забудете, что я ожидаю мистера Питера Кейна и мистера Джона Грея завтра у себя дома к половине одиннадцатого? Не забудьте, прошу вас.
Он аккуратно закрыл за собой дверь и, покачивая большим зонтиком, висевшим на руке, изумив охранников в конце коридора, сделал несколько шагов и вышел в поле зрения Фернандо, несказанно удивив его своим появлением.
– Добрый вечер, – поздоровался мистер Ридер, проходя мимо, но Фернандо был слишком поражен, чтобы что-то ответить.
Когда он завернул за угол, его увидел Стивенс. Портье тоже разинул рот от удивления.
– Когда вы вошли, мистер Ридер?
– Никто не видит, как ты входишь, но все видят, как ты выходишь, – сказал Ридер, улыбнувшись. – А с другой стороны, есть такие люди, которые в этот клуб входят, и их все видят, зато никто не видит, чтобы они выходили. Мистер Грей не проходил здесь? Или мистер Кейн?
– Нет, сэр, – удивленно ответил портье. – А разве они уже ушли?
Ридер тяжко вздохнул.
– Да, они ушли, – сказал он. – Надеюсь, ненадолго, но здесь их уже определенно нет. Всего доброго, Стивенс. Да, кстати, вас ведь зовут не Стивенс, не так ли? Я вас, кажется, помню… – он закатил глаза, как будто напрягая память. – По-моему, вас звали иначе лет эдак восемь назад.
Стивенс покраснел как рак.
– Сейчас меня знают под таким именем, сэр.
– И очень хорошее имя. Прекрасное имя, – пробормотал мистер Ридер, заходя в лифт. – И в конце концов, к чему ворошить прошлое? У меня совершенно нет намерения напоминать вам о вашем… э-э-э… несчастье.
Когда он вышел на улицу, двое мужчин, стоявшие через дорогу, направились к нему.
– Их нет, – сказал мистер Ридер. – Как я и боялся, они были в той машине. Нужно сообщить по всем участкам, особенно на выездах из Лондона, чтобы ее задержали. Номер у вас есть. Вы оставайтесь и следите за домом до утра, – сказал он одному из полицейских в штатском.
– Хорошо, сэр.
– Главное – не спускайте глаз с Эммануэля. Вы не должны потерять его из виду до завтрашнего утра.
Офицер, которого оставили на посту, стал терпеливо ждать, проявив то философское отношение к вынужденному безделью, которое является одним из главных орудий в арсенале любого сыщика. Прождал он до трех часов ночи, когда в небе забрезжил рассвет. Эммануэль так и не появился. Стивенс покинул свой пост через полчаса после ухода мистера Ридера. В два часа ушли метрдотель и еще трое работников клуба, при этом Фернандо закрыл дверь на ключ. Потом, без нескольких минут три, показалась низенькая фигура Пьетро. Пряча лицо за поднятым высоким воротником тяжелого плаща, он тоже запер за собой дверь и исчез в направлении Шафтсбери-авеню. В половине четвертого сыщик, оставив наблюдать за клубом патрульного констебля, пошел звонить мистеру Ридеру.
– Боже мой! – заволновался мистер Ридер. Он был в пижаме и выглядел довольно нелепо, поскольку она была ему несколько маловата, хотя, к счастью, наблюдать за ним в эту минуту было некому. – Так и не вышел, говорите? Я скоро буду.
Когда он вернулся к клубу, было уже совсем светло. Калитка во двор была открыта при помощи отмычки, и он поднялся по железной лестнице на четвертый этаж. Подъем, столь живописно описанный мистером Ридером в разговоре с Эммануэлем Легом, был чистой воды вымыслом, а дыра в его брюках появилась оттого, что он зацепился за гвоздь, торчавший из какого-то упаковочного ящика, которыми был забит двор.
