Ольга Бэйс - Тайны Сент-Ривера
– Мне нужно вам кое-что сообщить, – сказал Моран, – вы не могли бы приехать в галерею, я не хотел бы говорить по телефону, я тут кое-что нашел.
– Хорошо, но я не одна, а с другом, рядом со мной еще комиссар Катлер.
– Это еще лучше, приезжайте втроем, если можно.
* * *Моран встретил нас на входе и сразу провел в свой небольшой кабинетик, который, между прочим, он раньше делил с Паулем Смоллером. Двери в демонстрационные залы, естественно, были закрыты. В кабинете стояло два компьютера, и сейчас они оба были включены.
– Я тут проверял содержание всех файлов и папок компьютера Пауля, – начал сразу объяснять он, – меня об этом просил господин Торес. Я уже почти закончил эту работу. Ничего интересного, но тут наткнулся на странный файл. Записана одна строчка, вот посмотрите.
Мы действительно увидели на экране странную запись:
Конфета 3248 Абракадабра
– Может, это просто ничего не значит, – пожала я плечами.
– Ну, сказать, что вероятность истинности вашего утверждения равна нулю, я не могу, – довольно своеобразно возразил мне Моран, – однако в памяти этого компьютера не было ни одного лишнего знака. В этих вопросах Пауль был очень аккуратен. Заметьте, что этот файл появился на четвертый день после начала демонстрации работ Фениори. Впрочем, вам сейчас станет понятно, почему эта дата вызвала у меня тревогу? Или недоумение… Даже не знаю, как это назвать поточнее. Пожалуй, мне нужно кое-что вам рассказать, признаться. Мне не хотелось докладывать об этом случае, так как я думал, к происшествию в галерее это не имеет отношения, но…
– Но сейчас ваше мнение, как я понимаю, изменилось, – закончил фразу комиссар.
– Точнее, у меня появились сомнения. Хорошо, слушайте. За день до того, как, судя по проставленной тут дате, появилась эта странная запись, произошло одно, можно сказать, происшествие. Посетителей в это время уже не было. Вообще мы были в здании галереи вдвоем с Паулем, да и то собирались уже уходить. Вдруг со всех камер стали поступать сигналы тревоги, так словно возле каждой витрины кто-то вдруг появился, да и еще вел себя самым бессовестным образом, понимаете? Все это длилось несколько секунд, а потом прекратилось. Сигнализация нигде не сработала. Мы удивились, но поднимать шум не стали. Ведь, если бы экспонатам что-то угрожало, на место уже прибыла бы полиция. Наутро действительно все оказалось на своих местах. Это, конечно, нарушение инструкции, но мы не знали, как объяснить случившееся, поэтому просто договорились никому об этом не рассказывать. Ведь тогда ничего не пропало.
– Вы в этом уверены? – не удержалась я от вопроса.
– Ну, мы утром все проверили, все миниатюры лежали в своих витринах. Ничего не пропало, только…
– Что? – Спросил Дэвид.
– Когда Пауль пошел проверять залы, я включил монитор и следил за его передвижением практически непрерывно, но когда он был почти у той самой витрины, в которой лежала Вероника, опять замелькали сигналы, и опять все длилось лишь несколько секунд. Мы просмотрели внимательно записи со всех камер. Нигде! Понимаете? Нигде никого не было! Ни души! Ну что мы могли доложить, даже если бы поступили так, как было положено по инструкции? Кто бы нам поверил. Да и на тот момент все было на месте, я сам еще раз проверил в тот день!
– Но в этот момент миниатюру, возможно, уже заменили, – предположил Эрик Катлер.
– Нет, – уверенно заявил Моран, я видел эту подделку. Под стеклом лежало не это. Для того, чтобы это сказать не нужно быть специалистом.
– Но неужели вы никак не объяснили это явление? Хотя бы для себя? – спросила я.
– Пауль сказал, что возможны две причины: или какие-то атмосферные явления, таким образом нарушающие работу электронных приборов, или сбой в работе программ, он даже собирался с этим разобраться, проверить все программы, но потом обиделся на господина Тореса за что-то…
– А господин Торес знает об этом? – удивился комиссар.
– Да, я толком не знаю, спросите его, если знает, то скажет, почему нет?
Тут я посмотрела на Дэвида и заметила, что он явно сосредоточился на какой-то мысли, причем, я чувствовала, что эта мысль может оказаться и, скорее всего, окажется очень продуктивной. Я уже собиралась вывести его из задумчивости, когда он сам заговорил.
– Первое слово само по себе, как мне кажется, не несет никакой информации, если бы эта самая конфета имела какие-то признаки: большая, шоколадная, определенного сорта, дорогая, или дешевая, ну, понимаешь?
– Не очень, – призналась я.
– Ну, проще говоря, это просто слово на букву К!
– Очень точное наблюдение!
– Да! Теперь посмотри на эту запись так: К 3248, ну, сообразила?
– Согласна, что это вполне можно назвать абракадаброй...
– Ты когда-нибудь пользовалась автоматической камерой хранения?
– А ведь и вправду! Похоже! Сектор К, номер 3248! Но где? В аэропорту? В банке?
В большом супере? Да, где только не стоят эти камеры?
– Ну, сектор К? Нет, это не в магазине. В аэропорту пятизначные номера. Скорее всего, это на железнодорожном вокзале. Погоди!
Дэвид достал свой бумажник, открыл одно из его отделений и вытащил оттуда цветной листочек.
– Вот видишь, – показал он мне запись, – М 2228, в этой ячейке я оставлял недавно свой чемодан, когда ездил за документами в редакцию, я забыл кое-что, а мой поезд был еще через пару часов с минутами, ну, ты должна помнить, я тебе звонил из такси.
– Похоже, – согласилась я.
– Что вы тут обсуждаете, – спросил комиссар, наконец, обратив внимание на нашу дискуссию.
Я ему объяснила, конечно, результат, опустив ход мыслей моего друга, поскольку считала, что эти мысли были явно не при чем. Просто, Дэвида, если, конечно, его догадка подтвердится, осенило по ассоциации с недавно пережитым опытом. Мужчины всегда свои озарения прикрывают, как им кажется, логическими рассуждениями.
Разумеется, мы тут же сели в машину и поехали на центральный вокзал. Ячейку автоматической камеры хранения мы нашли очень быстро. Естественно было предположить, что слово абракадабра – это код. Не буду морочить голову достаточно искушенному и мудрому читателю. Хотя очень жаль, что словами невозможно описать те ощущения и чувства, которые читались на наших лицах в момент, когда тяжелая дверца ячейки со скрипом и тихим повизгиванием медленно открылась, и мы увидели небольшую пластиковую коробочку для бутербродов. Я осторожно взяла ее в руки, словно боялась, что она может взорваться. Не знаю, сможете ли вы в это поверить, но я в тот момент уже знала, что мы найдем внутри этой незатейливой упаковки.
Миниатюра была аккуратно обернута в специальную бумагу, которую всегда можно получить на почте, если вы отправляете посылку с предметами, поверхность которых нуждается в защите. Я почти не сомневалась, что держу в руках подлинник Вероники, но мнение специалистов, было просто необходимо. Было уже довольно поздно, когда мы приехали к дому господина Шайна. Но, судя по освещенным окнам, здесь еще спать не ложились. Поэтому комиссар без особых колебаний нажал на кнопку электрического звонка.
