Энтони Беркли - Суд и ошибка
— В этой связи должен вас предостеречь: даже если вы признаете нынешнего подсудимого виновным, это не обязательно означает, что по предыдущему процессу был вынесен неверный вердикт. Существует еще одна гипотеза, на которой я не стану заострять ваше внимание, но которую вы тем не менее должны учесть: что Палмер и Тодхантер действовали по сговору. Доказательств тому, что они и вправду в сговоре, нет, но нет и доказательств обратного. Вы должны помнить, что и такое возможно, и я упоминаю об этом, дабы вы не поддались искушению вынести обвинительный приговор ради спасения жизни молодого и полного сил мужчины за счет другого, который в любом случае обречен. Подобная сентиментальность совершенно неуместна, и я уверен, вы не допустите ее. Поэтому и предупреждаю: даже если вы проявите сентиментальность, она может не возыметь желаемого эффекта.
Мистер Тодхантер занервничал. Пожалуй, он напрасно возлагал такие надежды на сентиментальность и чувствительность присяжных. Он был убежден в том, что ему вынесут обвинительный приговор, и его неизбежным следствием станет признание Палмера невиновным. А теперь выяснялось, что благодаря некой лазейке в законах власти в любом случае имеют право по-своему распорядиться судьбой несчастного юноши. Мистеру Тодхантеру хотелось вскочить и выпалить: "Он невиновен! Хватит болтать чепуху, признайте истину! Говорю вам, он невиновен — мне это известно лучше, чем кому-либо другому!"
И действительно, мистер Тодхантер был почти единственным человеком в мире, знающим о невиновности Палмера, но убедить в этом других людей оказалось не так-то просто. Мистеру Тодхантеру хотелось бы, чтобы невиновность Палмера производила впечатление прочной, нерушимой гранитной глыбы, чтобы никому и в голову не приходило усомниться в ней. Но только теперь, когда судья подвел итоги процесса, мистер Тодхантер понял, насколько ограничены его возможности.
До сих пор поведение судьи было безупречным, с точки зрения подсудимого. Преодолевая искушение объяснять окружающим, как следует жить в соответствии со сводами законов, которое в состоянии преодолеть лишь немногие судьи, он высказывался строго по делу. Но в конце процесса не устоял; его последние слова указывали, что на высоком посту судьи он руководствуется не столько законами, сколько нормами этики и морали.
— Господа присяжные, возможно, кое-кто из вас уже мысленно отдал предпочтение еще одному вердикту, не упомянутому вслух. Я имею в виду вердикт "виновен, но невменяем". Когда защита предлагает такой вариант, судья обязан отметить, согласуется ли он с фактами по делу. На случай, если кто-то из вас обдумывает подобный приговор, сообщаю: в отсутствие каких-либо доказательств на этот счет такой вердикт недопустим. В сущности, и защита не предлагала его. Я упомянул о нем лишь потому, что некоторых из вас признания подсудимого могли навести на мысли о его невменяемости.
Возможно, вопиющая самонадеянность, в которой сознался подсудимый, и его стремление распоряжаться чужой жизнью и смертью покажутся вам признаками мании величия на грани помешательства. Но закон дает четкое определение помешательству, и в данном случае совершенно ясно, что подсудимый в точности сознавал свои действия и намерения — вот в чем вся суть.
Точно так же вам придется следить за тем, чтобы отвращение к подсудимому, естественное для любого здравомыслящего и порядочного человека, не повлияло на ваше решение. Если вы считаете, что его вина не доказана, ваш долг — вынести оправдательный приговор независимо от того, какое презрение и ненависть пробудили в вас его хладнокровные интриги. Тому, что однажды он уже обдумывал некое бессмысленное, дурацкое убийство ни в чем не повинного человека, есть доказательства, которые я уже перечислил; вам предстоит решить, вел ли он безумные разговоры только для того, чтобы поразить знакомых, или же в них содержался зловещий субстрат реальных намерений. Тем не менее, как я уже сказал, даже если вы считаете подсудимого, и не без оснований, жестоким и безответственным человеком с извращенным представлением о долге перед обществом, не допускайте, чтобы ваше возмущение повлияло на ваш вердикт — но и не относитесь с предубеждением к тому факту, что другой человек уже признан виновным в том же преступлении. Ваша задача вынести приговор на основании представленных вам фактов, и никак иначе.
Судья завершил речь несколькими многозначительными замечаниями об умышленном и непреднамеренном убийстве, а также о приговорах в каждом из случаев, и отпустил присяжных совещаться.
Мистер Тодхантер едва сдерживал негодование.
— Какое право этот старый болван имел говорить, будто я внушаю отвращение? — выпалил он, едва сойдя со скамьи подсудимых. — Ведь я же не морщусь, глядя, как он ковыряется в ушах у всех на виду! Никогда не видел более омерзительного проявления чистоплотности!
— Да все старики ковыряют в ушах, — небрежно отмахнулся сэр Эрнест. Когда-нибудь и я привыкну.
— Значит, им пора в отставку, — отрезал мистер Тодхантер. — "Презрение и ненависть"!… Ни у кого я не вызываю такой неприязни, как у самого себя, но презрение и ненависть?! — мистер Тодхантер в бешенстве накинулся на мистера Читтервика.
— Нет-нет! — запротестовал мистер Читтервик. — Ни в коей мере — если уж на то пошло, совсем наоборот!
— Если уж на то пошло? Но должен же я вызывать хоть какие-то чувства!
— Да, так я и сказал, — поспешно подтвердил мистер Читтервик. — Совсем наоборот.
— Каким образом я могу совершать одновременно дурацкие и обдуманные поступки, нести за них ответственность и быть безответственным? — продолжал напирать на него мистер Тодхантер. — Скажите, как? Разве обязательно надо страдать манией величия, чтобы понять, что без злого человека всем остальным будет только лучше? Проклятье! Впервые слышу такую белиберду!
— Тише, тише! — всполошился сэр Эрнест, ибо мистер Тодхантер не на шутку разволновался. И сэр Эрнест вполголоса добавил, обращаясь к мистеру Читтервику: — Где же носит врача?
К счастью, врач подоспел прежде, чем мистер Тодхантер поплатился за волнение, и увел пациента усмирять истерику вдали от посторонних глаз.
Во вспышке гнева мистера Тодхантера имелся один плюс: она продолжалась почти два часа, пока отсутствовали присяжные. Поэтому мистер Тодхантер и не заметил, как пролетело время.
Присяжные совещались два часа и сорок минут. Затем судебный чиновник объявил, что они готовы вернуться в зал.
— Выслушайте меня, Тодхантер, — торопливо и серьезно заговорил врач, следующие две минуты станут для вас сильнейшим стрессом. Вам придется изо всех сил держать себя в руках.
