Леонид Шифман - Побег на Альфу Центавра (сборник)
В трубке говорили, а инспектор молча слушал и смотрел на меня. Его темные глаза чуть округлились. Он бросил трубку на рычаг, так и не произнеся ни слова. Он молчал и смотрел на меня. Муха села на рукав моей блузки, но я не решилась пошевелиться, чтобы отогнать ее. Молчание длилось еще долго. Первым «моргнул» инспектор:
– Дерек Вулф покончил с собой.
Я бы многое отдала, чтобы это была дурацкая пьеса, а не жизнь. В театре бы сейчас просто опустили занавес. Всем все ясно. Можно забрать пальто и идти домой.
Два Вирджинских водопада хлынули из моих глаз, сметая все на своем пути. Синяя тушь размазалась по щекам, придав мне особенно жалкий вид. Инспектор сжалился надо мной и отпустил домой.
Не помню, как добралась до дома. Мне было худо. Позвонила Максу. Он, все бросив, примчался спасать меня. Я испачкала тушью его жилетку.
– Дело писателя – писать. О последствиях должен был позаботиться издатель, на то у него имеется штат редакторов. Основная доля ответственности лежит на нем.
– Я не об этом, Макс. Есть еще совесть...
– Да, существует совесть, суд совести, но этот суд обходится без адвокатов.
Он развел руками. К сожалению, Макс оставался адвокатом двадцать четыре часа в сутки.
Макс настоял, чтобы я приняла снотворное.
Я проснулась ночью. Тишина. Мягкий слабый свет заботливо оставленного Максом ночника искривлял пространство спальни, приближая освещенные предметы. Настенные часы показывали полтретьего. Макс мирно посапывал, положив руки поверх одеяла. Я погасила ночник. Попробовала снова уснуть, но безуспешно.
Постепенно, как изображения на фотобумаге, опущенной в кювету с проявителем, в памяти всплывали события последних дней. Смерть Брайана Нордвестера, а теперь и Дерека Вулфа.
Нордвестер точно на моей совести. Я представила себе, как он дочитывает «Серийное самоубийство», откладывает в сторону журнал, ухмыляется, подходит к плите и выпускает газ на свободу... Нет, это глупо. Этого не может быть. А почему не может быть? Когда-то Гете написал «Страдания молодого Вертера», оканчивающиеся самоубийством главного героя. Это привело к волне самоубийств, прокатившейся по всей Европе. Но, кажется, Экдах окончательно задурил мне голову... Одно дело властитель дум Вольфганг Гете, а другое дело я, скромный автор скромных детективных историй... К тому же я писала об убийстве, замаскированном под самоубийство. А следовательно... Я должна еще раз поговорить с инспектором Майлсом! К тому же не мешает выяснить, что произошло с Дереком Вулфом.
– Конечно, должна, – согласился с моими доводами Макс, когда утром я поделилась с ним своими ночными терзаниями. – Сделаешь это в понедельник.
– А какой день сегодня?
Макс внимательно посмотрел на меня. Я пыталась найти ответ сама, но у меня ничего не получалось, я утратила чувство времени.
– Не волнуйся, детка, это побочное действие снотворного. Все пройдет. Сегодня суббота. Мы постараемся хорошо отдохнуть за выходные, а в понедельник ты уже будешь в хорошей форме и нанесешь визит Майлсу.
Субботу мы посвятили шопингу: я накупила всякой ерунды, а Макс подарил мне сногсшибательный свитер из шерсти ангорской кошки. Я вспомнила одного из героев Переса-Реверте, влюбившегося в девушку, только потому, что она носила такой свитер. А когда они расстались, он скучал по свитеру, а не по девушке.
Я рассмеялась, но не рассказала Максу причину: он мог обидеться.
А в воскресенье я уже щеголяла в новом свитере, нежась в мягком голубом ворсе и издавая звуки, похожие на мурлыканье. Мы прогуливались по Национальному Парку, катались на финских санях и дышали свежим воздухом.
* * *Я решила появиться у Майлса в начале рабочего дня без предупреждения. Он уже был на месте и согласился принять меня, но просил подождать минут пятнадцать.
Я позвонила Генри и, не сообщая причины, сказала, что буду позже.
Минут через двадцать секретарша пригласила меня в кабинет Майлса.
Сегодня Майлс был вежлив, поднялся из-за стола, приветствуя меня. И я чувствовала себя иначе.
– Скажите, инспектор, вы рассматриваете версию убийства Нордвестера? – с места в карьер пустилась я.
– Дорогая Николь, давайте говорить прямо, вы предполагаете, что Нордвестера убили вашим способом?
Я замешкалась.
– Я вовсе не претендую на лавры первооткрывателя. Я просто хотела обратить ваше внимание на то, что если уж мы говорим о влиянии моего рассказа, то, скорее всего, оно проявилось бы в этом, а не в самоубийстве. Я просто не представляю себе, как здоровый человек может прочитать этот рассказ и тут же покончить с собой.
– Уж поверьте моему опыту, Николь, большинство самоубийств осуществляют именно здоровые люди. Конечно, это не происходит по наитию, они тщательно готовятся к этому шагу. Но какой-нибудь поэтической натуре достаточно капли, чтобы привести смертоносный механизм в действие. К тому же Нордвестер был пьян, в точности как в вашем рассказе.
– Я не знала этой детали...
– Полагаю, что вы не знали еще кое-чего. – Майлс протянул мне лист бумаги. – Этот файл был на экране компьютера Нордвестера.
Я взяла лист и прочитала:
Если остался
Стих, не написанный мной,
Значит, воскресну!
– Боже мой, это же хокку...
– Вот именно, дорогая мисс. Конечно, Нордвестер мог следовать Джеку Блэку, а не герою вашего рассказа, но мы помним, что журнал лежал на его столе.
– Но вам не кажется, что и хокку, и журнал могли быть лишь попыткой увести следствие в сторону?
– Вы рассуждаете в точности, как ваш босс Генри Тамон, – с улыбкой произнес инспектор. – Он тоже во всем и всегда видит подвохи. Скажу вам честно, Николь: мы рассматриваем и версию убийства, но пока нет никаких зацепок. Мы не нашли никаких следов у газовых баллонов, так что едва ли предполагаемый убийца воспользовался вашей подсказкой.
– Это не слишком успокаивает меня.
– Мы уже достаточно давно знакомы с вами, поэтому я позволю себе небольшое служебное нарушение. Но это, что называется, не для прессы. У нас есть серьезные предположения, что Дерек Вулф был убит. Более того, у нас есть описание внешности предполагаемого убийцы.
– Расскажите же, инспектор!
Я умирала от нетерпения, но инспектор решил меня помучить.
– Хотите кофе? Или, может, чай?
– Нет, нет, ничего не хочу!
– А я, пожалуй, чего-нибудь выпью.
Мстительность не украшает мужчину. Женщину тоже, но ей это простительней.
– Мы сразу заподозрили неладное. На столе у Дерека Вулфа обнаружили хокку.
– Простите, а отчего он умер?
– А вы не знаете? Все тот же бытовой газ.
– И он был пьян?
– Нет. Но принял снотворное, правда, небольшую дозу.
