Эллери Квин - Таинственный цилиндр
— Бедный папа! — покачал головой Эллери. — Ну, стоит ли относиться к жизни столь серьезно. Там, где ты ничего не можешь поделать, там действительно ничего не поделаешь. Утешься. Столь презренная личность, как Монти Фильд, не заслуживает таких переживаний по ее поводу.
— Речь вовсе не о том, — сказал Старик. — Просто я не привык терпеть поражения… Но в этом деле все переплетено так, что не найти концов! Такого крепкого орешка мне еще не попадалось! Он меня с ума сведет! Я знаю, кто убил. Я знаю, почему убил. Я даже знаю, как он убил. И что толку?
Он сделал паузу и с сердитым видом взял понюшку табаку.
— До конца дела так же далеко, как и прежде.
— Да, ситуация действительно странная, — пробормотал Эллери. — Но не беда: бывали дела потяжелее, и все-таки ты их довел до конца. 0-хо-хо! Я просто жду не дождусь, когда пойду купаться на озеро. Над водой туман…
— Наверняка заработаешь воспаление легких, — с беспокойством сказал инспектор. — Не сходя с этого места обещай мне, что не будешь изо всех сил стремиться к возвращению в лоно девственной природы. Не хватало мне еще устраивать твои похороны. Я и без того уже…
Эллери вдруг посмотрел на отца каким-то новым взглядом. При свете камина инспектор показался ему очень постаревшим. Лицо его было печально. Он откинул со лба седую прядь, и рука его, как почудилось Эллери, была чересчур слабой и хрупкой.
Эллери встал, помялся немного, даже покраснел, но все же нагнулся и положил на плечо отцу руку.
— Выше голову, папа! И нос тоже! — сказал он ласково. — Если бы я не поклялся Шовену… Поверь, в этом деле все скоро прояснится. Если б я только мог тебе в чем-то помочь, непременно остался бы… Но, к сожалению, ничем тебе помочь не могу. Просто это твоя работа, папа. И нет ни одного человека на свете, который мог бы сделать ее лучше, чем ты.
Инспектор явно был тронут до глубины. Он как-то странно поглядел на сына. Эллери быстро отстранился.
— Ну, ладно, — сказал он. — Пора укладываться, если я хочу поспеть завтра на 7.45 утра на поезд с Центрального вокзала.
Он исчез в спальне. Джуна, который сидел в своем углу в позе деревенского портного, тихо встал и подошел к Старику, опустился на пол и прильнул затылком к коленям инспектора.
Наступила тишина. Только потрескивали в камине поленья да раздавались в соседней комнате шаги Эллери.
Инспектор очень устал. Узкое лицо его было бледно и в красном свете камина напоминало гипсовую маску. Он погладил Джуну по голове.
— Джуна, мальчик мой, — сказал он негромко, — прошу тебя об одном: не ходи работать в полицию, когда вырастешь.
Джуна повернул голову и серьезно посмотрел на Старика.
— Я хотел бы быть точно таким же, как вы. Зазвонил телефон. Инспектор схватил трубку. Лицо его было пепельно-серым.
— Квин слушает. Ну что?
Выслушав ответ, он положил трубку, с трудом поднялся и побрел в спальню Эллери. Остановился в дверях, тяжело опершись о косяк. Эллери, который упаковывал чемодан, поднял на него глаза и тут же бросился к нему.
— Папа! — воскликнул он. — Что случилось? Инспектор попытался улыбнуться.
— Просто устал немного, сын мой, — ответил он дрожащим голосом. — Мне только что сообщили про нашего взломщика…
— И что же?
— Он абсолютно ничего не нашел.
Эллери подхватил отца под руку и повел его к креслу около кровати. Старик без сил опустился на него. В глазах его была неописуемая усталость.
— Эллери, сын мой, — сказал он с трудом, — теперь у нас нет даже тени доказательств. Ну как не сойти с ума? Ни одного, ни одного доказательства, которое можно было бы предъявить суду, чтобы изобличить убийцу. Чем мы располагаем? Серией умозаключений, которые для постороннего уха звучат достаточно дико. Вот и все. Если у преступника окажется мало-мальски приличный адвокат, он понаделает в наших построениях столько же дырок, сколько их в швейцарском сыре… Но мы еще поглядим! — вдруг сказал он, поднимаясь с кресла. Казалось, энергия снова вернулась к нему. Он хлопнул сына по плечу. — Последнее слово еще не сказано. Отправляйся в постель, сын. Тебе завтра рано вставать. Я еще немного посижу и подумаю.
ОТСТУПЛЕНИЕ, в котором благорасположенный читатель призывается к особому напряжению ума Среди писателей, работающих в жанре детективного романа, сегодня стало модным заставлять читателя видеть происходящее глазами героев. По этой причине я смог убедить мистера Эллери Квина, чтобы он разрешил мне в этом месте «Таинственного цилиндра» сделать отступление, дабы испытать читателя…
Кто убил Монти Фильда?
Как именно произошло убийство?
Мистер Квин согласился со мной, что читатель, знающий все важные факты данного дела и достаточно внимательный, к этому моменту уже наверняка пришел к однозначному ответу на оба вопроса. Ответить на них, или, по крайней мере, однозначно определить, кто убийца, можно, если прибегнуть к последовательным логическим рассуждениям и соображениям из области человеческой психологии. Напоминая о себе в последний раз, я бы хотел, перефразируя латинскую поговорку, сказать:
«Да будет читатель бдителен!»
Дж. Дж. Мак-К.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«Идеальный преступник — это супермен. Исполняя свой замысел, он должен быть необыкновенно точен. Его никто не должен замечать. Он должен быть невидимкой. Он должен быть одинок: ни друзей, ни родных. Он должен избегать ошибок, заранее предвидя их. Он должен мыслить и действовать молниеносно… Но и это еще не все. Людей, обладающих названными качествами, не так мало. Кроме них, идеальный преступник должен быть баловнем судьбы. Ведь множество обстоятельств, на которые он никак не может влиять, может стать причиной его неудачи. Заслужить благосклонность судьбы очень тяжело. Но тяжелее всего последнее: он не имеет права повторять свое преступление, не имеет права использовать то же оружие, не имеет права руководствоваться тем же мотивом…
Вот почему за сорок лет своей службы в полиции я ни разу не встречал идеального преступника и не расследовал ни одного идеального преступления».
Из статьи «Американский уголовный мир и методы раскрытия его преступлений» Ричарда КвинаГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ, в которой инспектор Квин ведет дальнейшие немаловажные беседы
Прокурор Сампсон первым заметил, что в эту субботу инспектор Квин чувствует себя не в своей тарелке. Старик нервничал, язвил. С ним трудно было разговаривать. Он с хмурым видом прохаживался по ковру в кабинете директора Римского театра Луи Панцера, покусывал нижнюю губу и что-то ворчал себе под нос. Казалось, он совершенно позабыл о существовании Панцера, Сампсона и еще одной персоны, хотя все трое сидели тут же и, вытаращив от изумления глаза, наблюдали за ним. Третьей персоной был Джуна, счастливый от того, что ему выпала редкая честь сопровождать своего седовласого кумира в Римский театр.
