А. Шантарский - Не проси
— Должен же я как-то отблагодарить тебя.
— Хорошо, — она снисходительно улыбнулась. — Как?
— Действительно, как? — Он лихорадочно ощупывал карманы пиджака, словно там скрывался ответ на поставленный вопрос. — Хотя бы пригласить куда, — неуверенно пролепетал Виктор Тимофеевич. — Выбирай любой ресторан в городе, — уже решительно добавил Колесников. Сэкономленные деньги на полтелевизора у него лежали в кармане.
— Ух ты! У меня появилась идея, садись в машину.
Второго приглашения не потребовалось. Виктор Тимофеевич откинулся на спинку мягкого сиденья и поинтересовался:
— Куда путь держим?
Голос его теперь звучал твердо.
— Ко мне домой. Не против?
— Напротив, польщен.
Особняк поразил Колесникова как своими размерами, так и внешним видом. Гость скромно топтался на пороге.
— Что застыл, проходи.
— А где домочадцы?
Он разулся и на цыпочках проследовал в банкетный зал.
— Я одна: муж в командировке, а дочь, — хозяйка поморщилась, — не балует меня своим вниманием в отсутствие отца.
— Натянутые отношения с ней?
Виктор Тимофеевич сел в кресло и положил руки на колени.
— Вообще никаких отношений. Тебе-то какая разница?
— Так, почему-то вспомнил нашего с тобой сына. Где он теперь? — впервые коснулся он этой темы.
— Да, по-свински ты тогда обошелся. Теперь, наверное, жалеешь? — И она взглянула на него с некоторым превосходством.
— Не сложилась у меня жизнь с Наташей, разные мы, чужие друг другу люди. И дочка растет сама по себе.
— Поздновато прозрел. — Елена Ивановна выставила из бара на стол бутылку дорогого ликера, вазу с фруктами и нарезала тонкими дольками лимон. Она сама разлила по рюмкам и подала одну бывшему однокласснику. — Не грусти, глядишь, и наверстаем упущенное. А сына уже не вернуть. Сказать по-честному, редко вспоминаю о нем. Все надоело и опостылело: серость, убогость… Ладно, за нашу встречу.
— Великолепный вкус, — похвалил гость ликер.
— Еще бы, — усмехнулась собеседница, закидывая в рот лимонную дольку.
— Не страшно одной в таких хоромах? — поинтересовался Колесников.
— Флигелек, пристроенный к коттеджу, видал?
— Справа от гаража?
Хозяйка кивнула и вновь налила ликер.
— Так вот, там круглосуточная охрана и в каждой комнате имеется кнопка вызова. Так что, если начнешь приставать к замужней женщине, имей в виду, что на моей стороне профессиональные защитники.
Заметив смущение на лице гостя, она откинула голову назад и закатилась беззвучным смехом.
— Спасибо за угощение, мне пора. — И Виктор Тимофеевич неторопливо поднялся. В нем все-таки сыграло мужское самолюбие, не всю еще растерял гордость.
— Короткая у тебя память, — попрекнула Самойлова и перестала хохотать. — Забыл, как я за тобой бегала и унижалась, а ты отмахивался, как от ненужной, уже использованной вещи. Но времена, миленький, меняются. И сегодня я на коне.
Ей доставляло явное удовольствие издеваться над ним, как бы возвращать долги.
— Унизить хочешь, оскорбить? — И он решительно двинулся к выходу.
— Подожди. — Она догнала мужчину и положила руки ему на плечи. — Прошу, останься. Долго внутри меня клокотала обида, но не было случая высказать. — Глаза у нее увлажнились, а на лбу появились морщинки. — Богатой я стала, но счастья не приобрела: с падчерицей на ножах, мужа не люблю, на душе пусто и одиноко. Не к кому прислониться, не то чтобы опереться. — И она положила голову мужчине на грудь.
Колесников погладил ее редкие мягкие волосы. Теперь он видел перед собой не взбалмошную богатую особу, а несчастную женщину с драматичной судьбой.
— Оба мы неудачники, сами во всем виноваты.
Она оторвала от него голову и заглянула в глаза. А изумрудный блеск ее глаз вызвал у мужчины ностальгию по прошлому. Он отчетливо представил себе стог сена, где наивная семнадцатилетняя девушка с радостью отдалась ему. Вспомнил и этот изумрудный блеск ее светло-зеленых глаз.
— Почему так бывает, что за удовольствие нужно платить?
— Я не знаю, но… — Договорить Самойлова не успела, жадные губы Колесникова накрыли ее приоткрытый рот.
Они не помнили, как очутились в спальне, на огромной кровати, сколько времени утоляли физический голод…
— Я будто побывала в сказочном путешествии, — мечтательно прошептала Елена Ивановна, доверчиво прижавшись всем телом к мужчине.
— Твой отец знает о нашем сыне? — спросил Колесников, устремив немигающий взгляд в потолок.
Елена Ивановна удобно пристроила голову на руке любовника.
— Когда умерла мать, на похороны он не успел, поздно пришло сообщение. Но он меня разыскал через американское посольство и завалил подарками, думая, что я осталась одна с его внуком. Узнав, что я лишила его внука, ужасно разозлился, и года два я о нем вообще ничего не слышала. Но потом объявился, как-никак родная дочь. Далее мы открыли здесь совместное предприятие, которым заправляет муж. Вот такая вкратце история.
— Ты действительно не любишь мужа?
Чувствовалось, что данный вопрос играет для собеседника немаловажную роль.
— По расчету выскочила замуж, — откровенно призналась Елена Ивановна.
— А меня?
Он весь превратился в слух. Женщина надолго задумалась, а Колесников ее не торопил, понимая, что она сама старается разобраться в своих чувствах.
— До сегодняшнего дня мне казалось, что я тебя ненавижу. Но после того, что между нами произошло, я поняла, что прошлое не забыто. Осталась какая-то теплота, нежность, и теперь мне будет недоставать тебя.
— Мы могли бы продолжить отношения, — осторожно предложил Колесников. — Только, пожалуйста, пойми правильно: не богатство твое влечет меня, а ты.
Елене Ивановне лестно было выслушивать запоздалое признание, которого в далеком прошлом она так упорно добивалась.
— К сожалению, все изменилось, — сказала она. — Не хочу осложнять обстановку.
— Не обязательно афишировать отношения, можно встречаться где-то на нейтральной территории. Я все устрою.
— Все равно когда-то правда откроется.
— Хотя бы раз в месяц, — продолжал уговаривать мужчина.
— Посмотрим, — неопределенно ответила Самойлова.
В комнату заглянула падчерица Елены Ивановны и с презрением окинула взором обнаженную парочку. Виктор Тимофеевич осторожно толкнул женщину. Та приподняла голову и заметила девушку. От негодования губы ее задрожали.
— Кто дал тебе право заходить в мою спальню?
— Не в твою, а в вашу с отцом, — грубо отозвалась Татьяна.
