Джон Карр - Убийство арабских ночей
Конечно, он бы предпочел содрать с меня живого кожу, но в данный момент подчинился. То же самое сделал и Иллингуорд, который мягко и рассудительно продолжал выяснять, кто прав, а кто виноват. Когда они ушли, я несколько раз прошелся по погребу, пытаясь представить перспективу развития событий. Если и дальше пылать возмущением, сходя с ума и не в силах обрести нормальный тембр голоса, потом это скажется не лучшим образом. Этот длинноусый тиран, который никогда в жизни не испытывал унижения, издевался надо мной, поднимаясь по лестнице, и угрожал, что он со мной сделает, когда пустит в ход все свое влияние.
Чтобы обрести лучшее лекарство от переживаний, имело смысл спокойно приступить к работе и поискать, не сохранились ли еще какие-нибудь доказательства. Я нашел какие-то смутные отпечатки на штукатурке — может, следы пальцев, а может, и нет. Все это было довольно сомнительно. Когда через несколько минут ко мне спустился Каррузерс, я продолжал рассматривать их.
— Вы были совершенно правы, сэр, — сказал он мне. — Я только что вернулся с Принс-Регент-стрит. И относительно тех вопросов, которые вы попросили задать… тут вы тоже оказались правы.
Я дал ему кое-какие указания, в частности оставаться здесь, пока я позвоню в Скотленд-Ярд и вызову Беттса и Престона, чтобы раскопать уголь, а также поискать отпечатки пальцев. Затем мы расстались. Когда я шел через зал, то на открытой галерее, которая тянется вокруг всего зала, увидел Холмса. Он стоял, положив руки на мраморную балюстраду, почти над тем самым большим черным экипажем. Он был недвижим и, залитый синевато-белым светом, в своих очках напоминал миниатюрного и помолодевшего Иллингуорда. И хотя он вежливо раскланялся со мной, я подумал, было ли то случайностью, или же именно он посоветовал старому Джеффри спуститься в подвал. В этом музее придется еще много в чем разбираться, но первым делом я должен был увидеться с Мириам.
Сделав несколько вдохов промытого дождем воздуха, я успокоился. Из телефонной будки на Сент-Джеймс-стрит я связался с Ярдом, а затем в полицейской машине, преодолевая уличные заторы, добрался до Гайд-парк-Гарден. Внешне дом Джеффри Уэйда выглядел претенциозным не более, чем остальные строения серо-коричневого камня, выходившие на улицу; он ничем не отличался от них, разве что был побольше.
Внутри же он производил достаточно внушительное впечатление. Я не очень разбираюсь в этих материях, ибо неподдельно горжусь своей шестикомнатной квартирой в Ист-Кройдоне с садом при ней и всем прочим; тем не менее в силу своих полицейских обязанностей я вижу, когда дворецкий в самом деле ведет себя как настоящий дворецкий, а когда напоминает персонажа из светской комедии. Этот отвесил мне почтительный поклон. Он провел меня через большой зал, уставленный плюшевой мебелью, в небольшую гостиную в стиле ренессанс. Затем, деликатно держа мою визитную карточку, пошел выяснять, когда мисс Уэйд сможет принять меня.
Долго ждать мне не пришлось. Из зала послышались перешептывания и шорох, которые перекрыл решительный голос, заявивший: «Я сам буду иметь с ним дело». Затем портьера жестом Сирано де Бержерака отлетела в сторону, и я услышал мягкую иронию голоса Грегори Маннеринга.
— Да, уважаемый? — сказал он.
— Да?
Глава 22
ЗАЧЕМ МИРИАМ УЭЙД ПОСЕЩАЛА ПОДВАЛ
Я знал, что это должен быть Маннеринг, поскольку никого иного тут быть не могло. Он вошел в гостиную с небрежным видом, крутя в пальцах мою визитную карточку; в его поведении чувствовалась неприкрытая неприязнь, почему я не мог сказать. Но я получил возможность внимательно рассмотреть его. Он был высок и широкоплеч, с узкой талией, которую, особо не подчеркивая, демонстрировал светло-серый костюм. Все в его одежде изобличало то, что Фелл назвал бы чертовски хорошим вкусом. Голова у него была откинута назад, но не очень заметно; смягчая суровое выражение его загорелого лица, на нем плавала презрительно-насмешливая улыбка; его черные волосы были гладко причесаны, а под «гнутыми бровями», о которых говорил Каррузерс — что бы он ни имел под этим в виду, — крылись выразительные глаза, которыми он смерил меня с головы до ног. От привычки к хвастовству и подавляемой возбудимости, о которых также упоминал Каррузерс, не осталось ни следа. Я бы не назвал его приятной личностью. Но в нем безусловно чувствовались сила и властность. Он вошел, расправив плечи, залитый светом из высокого окна, как нельзя лучше подходя к этой обстановке Возрождения, которая смахивала на поддельную, но возможно, была и подлинной.
Он улыбнулся.
— Мой дорогой сэр, — с наигранной любезностью сказал он, — вы хоть что-то знаете о работе полиции?
С его стороны это было не просто наглостью, а откровенной глупостью. Однако по-своему он был совершенно серьезен. В первый раз за этот день я испытал желание рассмеяться и чуть не расхохотался ему прямо в лицо. Заметив, как я сжал челюсти, он понял, с каким трудом я сдерживаюсь, что вызвало у него новый прилив злости.
— Что ж, — сказал я, — являясь суперинтендантом отдела уголовных расследований, думаю, что кое-что знаю, хотя предполагаю — это зависит от вашей точки зрения. Не тот ли вы молодой человек, который утверждает, что разрешил тайны тугов-душителей в Индии?
Он подошел к столу.
— Вы знакомы с местностью к северу от Хайдарабада? — вежливо осведомился он.
— Нет.
— А с верхней Джамной?
— Никогда не слышал о ней.
— Господи, и вы, значит, считаете, — он не скрывал своего презрения, — что при всем своем невежестве имеете право вести такие разговоры?
Какие бы возражения я ему ни выдвигал, сказать, что он не поставил меня в тупик, было бы ложью. Тем не менее, когда я решил отбросить личную неприязнь и перейти к делу, он продолжил:
— Я спрашиваю вас, мистер… — Он притворился, что рассматривает мою визитную карточку, и делал вид, что разобрать ее текст для него слишком сложно. — Итак, я спросил вас, знакомы ли вы с работой полиции. И вот по какой причине. Вы хотите увидеть мисс Уэйд. Если вы знакомы с законом, вы должны знать, что она не испытывает желания отвечать на вопросы и в любом случае может потребовать присутствия адвоката.
— Да, мне это известно. Поэтому я и хочу узнать, можем ли мы с ней увидеться.
— Видите ли, на этот вопрос я вам отвечу сам, ибо нынешним утром вы вели себя просто непозволительно. Вы завлекли к себе в кабинет трех человек и обрушили на них град вопросов, которые не имели права задавать; они же, проявив слабость, взялись отвечать на них. Боже милостивый! — Он насмешливо фыркнул. — Они не послушались моего совета. Я говорил им: раз уж собрались идти, возьмите с собой адвоката. Не знаю, какие вы им ставили маленькие глупые ловушки, какими угрозами запугивали. Но…
