Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом
Итак, вот что тогда случилось: Софи, онемев от потрясения, наблюдает, как Клаудия Плейфорд бьет по голове Джозефа Скотчера. В то же время до ее ушей доносится фрагмент разговора между Клаудией и неким мужчиной, который, очевидно, стоит в темной библиотеке и прекрасно видит все, что происходит в утренней гостиной. Тут Клаудия замечает Софи и бросается бежать, а с нею, скорее всего, и неизвестный мужчина. Все время, пока те двое бежали до лестницы и затем наверх, Софи в ужасе смотрела на разбитую голову и судорожно изогнутое тело возлюбленного. Прошло несколько минут; человек в состоянии шока не может судить о времени точно. Клаудия и мужчина, с которым она спорила, успели добежать до лестницы, подняться по ней и скрыться наверху. И только тогда – не раньше – Софи вышла из ступора, словно из кошмара, с той только разницей, что кошмар для нее как раз начался. Она поняла, что тело у ее ног – это не видение, не сон, а страшная, трагическая реальность. И тогда она закричала. А тем временем наверху Клаудия поспешно переодевалась из зеленого платья в белый пеньюар.
Когда сегодня сержант О’Двайер прибыл в Лиллиоук, я сразу задал ему вопрос: находили его люди в саду или где-либо в доме зеленое платье со следами крови? Ничего такого они не нашли. Значит, местонахождение платья Клаудии Плейфорд, в котором она совершила нападение на Джозефа Скотчера, остается тайной.
– Теперь я все так ясно помню, – со слезами сказала Софи. – Даже не знаю, почему с самого начала все было по-другому. Помню, что мне было холодно, очень холодно, несмотря на то что я стояла в доме в пальто и шляпе. А еще у меня было такое чувство, будто я провалилась в темный узкий тоннель, только он шел вниз, а не вперед, значит, это был не настоящий тоннель. В нем было темно и тихо, и я была там одна, наедине со своими мыслями о Джозефе, о том, как оказалось, что он не лгал, говоря о своей скорой смерти, и о том, что его больше нет, но этого не может быть, потому что это не может быть правдой. Я не могла позволить, чтобы это оказалось правдой! Пока я думала об этом, я не кричала. Я закричала потом, когда тишина вокруг показалась мне слишком пугающей.
– Прекрати свое нытье, хватит, – резко перебила ее Клаудия. – Все это не отвечает на вопрос: кто убил Джозефа и почему? Быть может, дело пойдет скорее, если я скажу, что это правда? Да, я была в тот вечер в утренней гостиной, и да, это я размозжила голову бедолаге Джозефу. Довольны?
– Что? – Кимптон был, похоже, шокирован. – Дражайшая, о чем ты?
– Но я все же не убивала Джозефа. Ведь так, Пуаро?
– Non. Его убили не вы, мадемуазель.
– Тогда кто же? – Кимптон вскочил, злой не на шутку. – Во имя всего святого…
– Вы его убили, доктор Кимптон, и вы сами прекрасно это знаете. Джозефа Скотчера убили вы.
– Я? Ха! Вздор, старина, полная бессмыслица. Тридцати минут не прошло с тех пор, как вы говорили, что это сделал не я, – неужели забыли? Или у вас такие же проблемы с памятью, что и у Софи?
– Память любого человека несовершенна, месье. Память Пуаро – в наименьшей степени. Вы не совсем точно приводите мои слова. Я говорил, что у вас было множество мотивов, а еще что многие на вашем месте поддались бы искушению и убили из мести. Но я добавил, что это не про вас – вы никогда не стали бы убивать из мести. И это правда: вы не поддались страстям. Ваше преступление – убийство Джозефа Скотчера – было спланировано вами много лет назад. Спланировано тщательно, рационально, в полном соответствии с законами логики. Я бы даже сказал… научно.
– Как все здорово, а? Какой я, должно быть, умный убийца!
– Планирование убийства потребовало от вас труда и дисциплины, – продолжал Пуаро. – Ведь оно представляло собой – будем и дальше пользоваться этим словом – эксперимент.
Кимптон снова сел.
– Вы меня не убедили, – сказал он. – Пока. Но мне уже интересно, и я хотел бы послушать дальше.
Вряд ли я смог бы вести себя с таким апломбом, если б меня во всеуслышание обвинял в убийстве человек, известный как лучший детектив в мире, – ну, разве что был бы уверен, что он блефует. Однако Кимптон был не из тех, кто показывает свою слабость.
– Я много раз прочел вашу любимую шекспировскую пьесу: «Короля Джона», – продолжал Пуаро. – Она меня заворожила. Это она помогла мне встать на верный путь и пролила на него свет.
– Рад, что вы сочли ее настолько достойной внимания, – отвечал Кимптон.
– Видите ли, с какой бы стороны я ни смотрел на это дело, спор об открытом гробе, подслушанный Орвиллом Рольфом, никак ни с чем не вязался. Согласно тому, что услышал мистер Рольф, суть спора состояла в выборе между открытым гробом и закрытым.
– Именно так, – подтвердил Орвилл Рольф.
– Bon. Как-то днем, обдумывая многочисленные мотивы доктора Кимптона – ведь он дольше всех знал Скотчера, – я вспомнил одну вещь, которой прежде не придавал значения. За обедом, когда Скотчер был так взволнован вестью о завещании леди Плейфорд, доктор Кимптон протянул свой стакан с водой Софи Бурлет и велел передать его Скотчеру, чтобы тот выпил. Леди и джентльмены, зачем он это сделал, когда перед Джозефом Скотчером стоял его собственный стакан, полный или едва початый? Ведь, когда мы садились за стол, у каждого прибора стоял стакан с водой. Первое блюдо подали, когда леди Плейфорд только объявила о своем решении, а на первое был суп. Суп – влажная пища; мало кто запивает его большим количеством воды.
– Ну и ну! – выкрикнул вдруг Гарри Плейфорд. Все даже подпрыгнули от неожиданности, как если бы по комнате вдруг прогалопировала зебра. Однако никто ничего не сказал, и только Дорро велела ему успокоиться и вести себя тихо.
Пуаро продолжал:
– Рэндл Кимптон – чрезвычайно умный и решительный человек. Он способен принимать решения и действовать молниеносно. Убийство Скотчера он планировал много лет, продумывал разные комбинации, подбирал условия и вдруг, совершенно неожиданно для себя, очутился в компании людей, многим из которых оказывалась выгодна смерть Скотчера. Кимптон не знал, что леди Плейфорд переменит свое завещание в его пользу, а она так и поступила, завещав секретарю все, чем владела сама. Какой полицейский при таких условиях откажется поверить, будто Дорро и Гарри Плейфорд не устояли перед искушением? Или что Майкл Гатеркол не убил беднягу Джозефа из ревности, желая избавить леди Плейфорд от последствий ее собственной опрометчивости?
Кимптон понял, что момент настал. И пока взгляды всех присутствующих были устремлены на Скотчера и леди Плейфорд – главных действующих лиц развернувшейся драмы, – он потихоньку опустил руку в карман пиджака и достал оттуда стрихнин. Яд был в маленьком пузырьке, скорее всего. Зачем он носил яд при себе, спросите вы? Не знаю, но могу предположить: если яд при нем, никто не натолкнется на него случайно, роясь в его вещах.
