Агата Кристи - Зернышки в кармане. … И в трещинах зеркальный круг (сборник)
— Видишь ли, — Черри пожала плечами, — в коктейле у нее в день приема что-то оказалось, верно? Такую штуку можно провернуть и с кофе. Не вышло с первой попытки — вдруг выйдет со второй?
Глэдис поежилась.
— Уж больно не нравится мне все это, Черри, — сказала она. — Кто-то ведь на нее взъелся. Были новые письма с угрозами… а тут еще эта история с бюстом.
— С каким бюстом?
— Мраморным. В павильоне на съемочной площадке отстроили кусочек то ли австрийской усадьбы, то ли дворца. С каким-то смешным названием, Шотбраун, кажется. По стенам развешали картины, кругом фарфоровая посуда, мраморные бюсты. Этот стоял наверху, на полке, — видно, не затолкнули его назад как следует. В общем, по дороге прогромыхал тяжелый грузовик, и от тряски этот бюст слетел вниз — прямо на то самое место, где Марина сидит во время большой сцены с графом… не помню, как его. Размолотил это кресло вдребезги! Слава богу, что в это время не снимали. Мистер Радд велел не говорить ей об этом ни слова и притащил вместо разбитого другое кресло, а когда вчера она появилась и спросила, почему поменяли кресло, он сказал: то кресло, мол, было из другой исторической эпохи, а это к тому же лучше смотрится в кадре. Но больно не понравилось ему все это, точно могу сказать.
Молодые женщины переглянулись.
— Занятно, — медленно произнесла Черри. — И в то же время…
— Пожалуй, уйду я оттуда, из студийной столовой, — сказала Глэдис.
— Почему? Тебя-то никто не собирается травить или бросать мраморные бюсты тебе на голову.
— Так-то оно так. Да ведь иногда хотят угробить одного, а достается другому. Ни в чем не повинному. Как Хитер Бэдкок.
— Что правда, то правда, — согласилась Черри.
— Знаешь, — сказала Глэдис, — я тут соображала. Я ведь была в тот день в Госсингтоне, помогала с обслуживанием. И в тот момент была совсем рядом.
— Когда Хитер умерла?
— Нет, когда она расплескала коктейль. Все платье заляпала. А платье, между прочим, просто прелесть, нейлоновое, ярко-синее. Купила его специально для этого случая. И чудно все как-то вышло.
— Что чудно?
— Я тогда сразу и не подумала. А вот сейчас соображаю, и выходит чудно.
Черри выжидательно смотрела на нее. Она поняла, что «чудно» в данном случае вовсе не означает «весело» или «забавно».
— Господи, и что там было чудного? — категорично спросила она.
— Я почти уверена, что она сделала это нарочно.
— Нарочно пролила коктейль?
— Да. Разве это не чудно?
— На совершенно новое платье? Не верю.
— А я себе думаю, — продолжала Глэдис, — что Артур Бэдкок будет делать со всеми платьями Хитер? Это платье отчистится, и сомневаться нечего. Я бы могла низ отрезать, прекрасная вышла бы юбка. Как считаешь, Артур Бэдкок рассердится, если я попрошу, чтобы он это платье мне продал? Там и переделывать почти ничего не надо, а платье — просто залюбуешься.
— А тебе… — Черри заколебалась, — не будет в нем…
— Что не будет?
— Ну, все-таки в этом платье умер человек… да еще не своей смертью…
Глэдис уставилась на нее.
— Я про это как-то не подумала, — призналась она. На минутку-другую задумалась. Потом воспрянула духом. — Ничего тут такого нет, — сказала она. — Ведь когда подержанные вещи покупаешь, они часто после покойника, верно же?
— Да. Но это не совсем одно и то же.
— Это уж ты капризничаешь, — сказала Глэдис. — Синева такая, что глаз не оторвать, и вещь, видно, дорогая. А насчет этой чудной истории… — задумчиво продолжала она. — Завтра перед работой я, пожалуй, загляну в Госсингтон и перекинусь словечком с мистером Джузеппе.
— Это их итальянский дворецкий?
— Да. Красивый до жути. Глаза так и сверкают. А уж нраву грозного, прямо страх. Когда мы, девушки, приходим туда помогать, он нас держит в ежовых рукавицах. — Она хихикнула. — А иногда бывает такой разлюбезный… В общем, надо рассказать ему про это и спросить, что делать.
— Не понимаю, о чем ты собираешься ему рассказывать.
— Ну как же, ведь чудно, — Глэдис не без вызова повторила любимое словечко.
— По-моему, — сказала Черри, — ты просто ищешь предлог, чтобы поболтать с мистером Джузеппе, только советую тебе быть осторожнее, девочка моя. Знаешь небось, что за народ эти итальянцы! Пылкие да страстные, только и знают, что внебрачных детей плодить!
Глэдис мечтательно вздохнула.
Черри взглянула на расплывшееся, чуть тронутое пятнами лицо подруги и решила, что большой нужды в ее предупреждении нет. Клюнуть на Глэдис мистер Джузеппе мог разве что на полном безрыбье.
2
— Aгa! — воскликнул доктор Хейдок. — Развязываем узелок, вижу, вижу.
Он перевел взгляд на горку пушистой белой шерсти.
— Вы сами посоветовали мне заняться развязыванием, когда не смогу вязать, — напомнила мисс Марпл.
— Вижу, вы вовсю взялись за дело.
— Я ошиблась в рисунке с самого начала. Все пошло не туда, вот и приходится развязывать. Уж больно сложный рисунок, вот в чем дело.
— Разве вас можно испугать сложным рисунком? Не думаю.
— Все-таки зрение у меня теперь не то, надо было вязать без всяких премудростей.
— Ну, это вам быстро наскучит. Рад, что вы вняли моему совету.
— Разве я не внимаю вашим советам всегда, доктор Хейдок?
— Нет, только когда вам это удобно.
— Скажите, доктор, когда вы давали этот совет, вы действительно имели в виду вязанье?
— А как развязывается другой узел? Убийство? — спросил он.
Мисс Марпл ему подмигнула, и он подмигнул в ответ.
— Боюсь, я уже не та, что была раньше, — мисс Марпл вздохнула и покачала головой.
— Ерунда, — возразил доктор Хейдок. — Не говорите мне, что вы не сделали некоторые выводы.
— Конечно, выводы я сделала. И даже весьма определенные.
— Например? — поинтересовался доктор.
— Если коктейль кто-то отравил… хотя плохо себе представляю, как это могли сделать…
— Скажем, заранее наполнить ядовитым веществом пипетку, — предположил доктор Хейдок.
— Вы блестящий профессионал! — восхитилась мисс Марпл. — Но и в таком случае весьма странно, что никто вокруг ничего не заметил.
— Значит, убить мало, нужно еще, чтобы это кто-то заметил?
— Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать.
— Выходит, убийца пошел на этот риск.
— Конечно. В этом я как раз не сомневаюсь. Я выяснила, что на месте преступления находились восемнадцать или двадцать человек. Уж кто-нибудь должен был что-то заметить.
Хейдок кивнул:
— Эта мысль напрашивается сама собой. Но никто ничего не заметил.
— То и странно, — задумчиво произнесла мисс Марпл.
— Что конкретно вас смущает?
— Тут есть три возможности. Я считаю, что по крайней мере один человек должен был что-то видеть. Один из двадцати. Иначе просто быть не может.
— Ну, это как сказать, — усомнился Хейдок. — Есть такой дурацкий тест по теории вероятности, когда на шестерых надеты белые шляпы, а на шестерых — черные, и надо математическим путем вычислить, перемешаются ли шляпы и в какой пропорции. Если ломать голову над такими проблемами, недолго и свихнуться. Можете мне поверить!
— Ни о чем подобном я не думала, — остановила его мисс Марпл. — Я думала лишь о степени вероятности…
— Да, тут вам нет равных. И никогда не было.
— Так вот, — продолжала мисс Марпл, — весьма вероятно, что из двадцати человек по крайней мере один — наблюдательный.
— Сдаюсь, — мистер Хейдок поднял руки. — Давайте ваши три возможности.
— Боюсь, получится довольно схематично, — сказала мисс Марпл. — Я не все до конца продумала. Тех, кто был на месте убийства, уже допрашивал инспектор Крэддок, а до него, видимо, Фрэнк Корниш, по идее, будь людям что сказать, они бы уже сказали.
— Это одна из ваших возможностей?
— Нет, разумеется. Ведь этого не произошло. Вопрос в следующем: если кто-то что-то видел, почему он об этом не сказал?
— Продолжайте.
— Возможность первая, — начала мисс Марпл, и щеки ее порозовели от возбуждения. — Человек что-то видел, но не понял, свидетелем чего он явился. Стало быть, человек этот достаточно глуп. То есть у него есть глаза, но туго с мозгами. Если такого спросить: «Вы видели, как кто-то клал что-нибудь в бокал Марины Грегг?» — он обязательно ответит: «Нет», но если поставить вопрос иначе: «Вы видели, как кто-то держал руку над бокалом Марины Грегг?» — тут он скажет: «Да, конечно, видел!»
Хейдок засмеялся.
— Надо признаться, — заметил он, — мало кто допускает мысль о том, что в его обществе находятся придурки. Хорошо, вашу первую возможность я принимаю. Придурок все видел, но не уловил смысл увиденного. Переходим к возможности номер два.
