Вэл Макдермид - Репортаж об убийстве
Он яростно отбивался, однако полицейские в считанные секунды скрутили ему руки за спиной, надели наручники и препроводили в полицейский фургон.
Пока за окном происходила борьба, инспектор наклонился к Линдсей и сорвал липкую ленту с ее рук. Журналистка была на грани слез и истерики, но твердо решила держать себя в руках, по крайней мере в присутствии полиции.
– А вы не очень-то торопились, черт побери, – слабым голосом пожаловалась она. – Я уж испугалась, что радиомаяк сломался, когда этот тип набросился на меня.
– Вы со всем отлично справились, – промолвил Дарт, помогая ей встать и раскуривая для нее сигарету. – Мы все слышали, звук был громким и четким. На всякий случай я велел стенографистке записывать все, опасаясь, что с магнитофоном что-то случится. Мы хотели, чтобы он с головой себя выдал, но, похоже, Картрайт не слишком-то охотно говорил правду. Возможно, он догадывался, что вам дали радиомаяк. Кстати, хорошо, что вы еще прихватили свой собственный диктофон. Обнаружив его, Картрайт потерял бдительность. Так что теперь ему придется отвечать еще и за попытку убийства.
– Великолепно! Значит, я не зря жертвовала собой, – ироничным тоном заметила Линдсей. – А теперь может ли кто-нибудь из вас, ребята, отвезти меня назад в Дербиширскую школу? С меня на сегодняшний день более чем достаточно.
– Нам понадобится от вас подробное заявление, но с этим можно подождать до утра. Кстати, может, вам лучше поехать в больницу? Надо же провериться после того, что тут произошло.
Линдсей упрямо помотала головой:
– У меня ничего не сломано. Я бы почувствовала, если бы что не так. Просто я вся в синяках и у меня шок. Хорошенько высплюсь – и буду как новенькая. Но за заботу спасибо.
Линдсей направилась к двери, чувствуя, что не слишком-то уверенно держится на ногах.
Всего через несколько минут полицейские доставили ее к Лонгнор-Хаусу. Линдсей посмотрела на свою машину. Господи, казалось, она вышла из нее много-много часов назад! Взглянув на часы, она с удивлением обнаружила, что было всего начало первого ночи.
– Я никогда не смогу по-прежнему относиться к своему автомобилю, – сказала она сопровождавшему ее полицейскому. – Если бы этот подонок привел свой план в исполнение, то она бы стала моим гробом. Передайте инспектору Дарту, что я зайду к нему завтра около полудня.
Дверь в корпус была заперта. Плечи Линдсей поникли. Это был последний удар. Прислонившись к стене, она стала изучать надписи под звонками. «Воспитательница». «Старшая воспитательница». «Младшая воспитательница». Журналистка нажала кнопку звонка, моля Бога, чтобы дверь отворила Пэдди.
Часть V
Кода
Был уже десятый час, когда Пэдди распахнула шторы в своей спальне и оглянулась на спящую в ее постели Линдсей. Спутавшиеся волосы дополняли общую ужасающую картину: под глазами и на челюсти у нее темнели огромные синяки, нижняя губа распухла. Линдсей подняла веки и тут же сморщилась от боли. Пэдди подала ей стакан апельсинового сока и сочувственно улыбнулась.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Как будто меня переехал грузовик, – хрипло ответила Линдсей. – Я уверена, что эта сволочь Дарт нарочно позволил Картрайту побить меня.
– Погоди-погоди, я даже не понимаю, о чем ты толкуешь. – остановила Пэдди. – Прошлой ночью ты ввалилась сюда в таком виде, словно только что побывала в хорошей переделке, но нам почему-то заявила, что все в порядке, потребовала большой стакан виски и кровать и сказала, что ничего не будешь рассказывать, пока не выспишься. Корделия едва с ума не сошла от беспокойства. Я не могла уговорить ее лечь спать до трех часов ночи. Нет, Линдсей, в самом деле, ты невыносима.
Журналистка попыталась улыбнуться, но губа у нее так опухла, что она оставила эту затею.
– Извини. Только мне за вчерашний день слишком уж много досталось, – промолвила она. – Кстати, тебе разве не надо на уроки? Разве тебе не за них тут платят?
– Мне позволили один день не ходить на работу под тем предлогом, что я должна ухаживать за раненой журналисткой. Так что если сюда забредет Памела Овертон, то постарайся казаться больной.
– Ну с этим, по-моему, никаких проблем, – сказала Линдсей. – А где Корделия?
– Думаю, наверху. Я отправила ее в комнату для гостей. Она была так измучена, когда я уговорила ее пойти поспать. Думаю, она проспит еще долго, если только мы ее не разбудим, – объяснила Пэдди Кэллеген.
– А где же в таком случае спала ты?
– На диване. – Пэдди улыбнулась. – Знаешь, после тюремного «комфорта». – произнесла она с ударением, – сон на диване показался мне слаще, чем в люксе отеля «Риц».
– Прости, пожалуйста, за то, что я испортила тебе возвращение домой. – извинилась журналистка.
– Ну что ты несешь! – укорила ее Пэдди. – Лучше расскажи, что, черт возьми, происходит?
– Только после того, как приму душ и когда придет Корделия. Только тогда! Мне не по силам пересказывать всю эту чертовщину дважды.
Пэдди была заметно разочарована, однако Линдсей стояла на своем: ей необходимо немедленно вымыться и одеться. Вздохнув, Пэдди Кэллеген отправилась за Корделией, а журналистка поспешила в ванную. Горячая вода успокоила ушибы и ссадины на ее избитом теле.
Когда она вышла из ванной комнаты, Корделия уже металась по гостиной Пэдди, как тигрица в клетке.
Увидев Линдсей, она бросилась к ней и крепко обняла. Впервые после пробуждения Линдсей забыла о своей боли.
– Никогда больше так не пугай меня, – пробормотала писательница, гладя волосы Линдсей. – Слава богу, что ты жива.
Пэдди явно не ожидала столь горячего проявления чувств и предпочла удалиться в кухню, чтобы сварить еще кофе.
Когда она вернулась, эти голубки сидели рядом на диване, голова Линдсей покоилась на плече Корделии, и она так повернулась, что ее лица в синяках почти не было видно. Но, услыхав шаги Пэдди, Линдсей выпрямилась, чтобы приступить к обещанному рассказу. Даже теперь, при одном лишь упоминании о всех этих ужасах, по ее телу пробегали мурашки. Впрочем, и на Пэдди с Корделий история Линдсей произвела неизгладимое впечатление.
– Нет, все-таки ты сумасшедшая! – воскликнула Корделия. – Да как ты только решилась сунуться туда в одиночку? Он же мог тебя убить! Ты должна была взять меня с собой!
Линдсей лишь упрямо покачала головой:
– Нет, эту часть пьесы я должна была исполнить соло. Картрайт нипочем не признался бы в убийстве, если бы нас было двое. Он ни за что не подхватил бы моей наживки и попросту нагло бы все отрицал. Так что пришлось уж мне довериться Дарту, который пообещал быть на стреме.
Инспектор снабдил меня хорошим радиомикрофоном, который передавал в участок все, что говорилось в кабинете Картрайта, все до последнего звука. Копы сидели в обычных машинах, которые вместе с полицейским фургоном были припаркованы на соседней улице за кустарником. На всякий случай Дарт приказал своему сержанту дежурить под окном кабинета Картрайта, и у него был еще один, дополнительный мини-микрофон.
