Уолтер Саттертуэйт - Кавалькада
— Нет. Все будет в порядке.
Как было бы хорошо для нее да и для нас обоих, если бы она передумала. Если бы не отправилась на встречу с Гитлером этим утром.
Мы с ней узнали об этом в тот же день, правда, значительно позже.
После завтрака я прошел несколько кварталов до гостиницы, откуда в субботу я звонил Хансу Мюллеру. Дежурил тот же самый портье, и он меня вспомнил. Я дал ему много денег — много даже по американским стандартам и попросил организовать мне международный звонок в Англию. Я дал ему номер телефона Купера в Лондоне, расположился в кресле в фойе и стал ждать, пока операторы на телефонной станции проделают свои фокусы.
Через сорок пять минут дежурный жестом показал мне, что связь установлена. Я направился в уютную будочку и снял трубку.
— Алло!
— Бомон? — Знакомый громкий голос Купера заглушал все шумы на линии.
— Да. Доброе утро.
— И вам того же. Линия чистая, так? — Он имел в виду — надежная.
— Вроде бы, — сказал я, — но никакой гарантии, что так будет и дальше.
— Получил вашу телеграмму, — сказал он. — Поручил кое-кому разобраться. Конечно, неприятно это говорить, но вы, похоже, правы.
— Насчет Коберна? — спросил я, чтобы знать наверняка. Коберн — кодовое имя, которое я использовал для Кодуэлла.
— Да, точно. Разумеется, мы вам признательны, что поставили нас в известность.
У меня, однако, возникло ощущение, что мисс Тернер будет не очень мне признательна.
— Не стал с вами сразу связываться, — сказал он, — потому что сначала мы хотели выяснить, на какую организацию он работает.
— Она часом не в Лидсе? — «Лидс» было кодовым именем клиента, в данном случае нацистов.
— Нет-нет, это какая-то местная фирма; совершенно точно.
Значит, кто-то здесь, в Лондоне.
— Непонятно, зачем местной фирме помогать Лидсу.
— Тут, похоже, кто-то проявляет интерес к вашей теме.
— Какой такой интерес?
— Это мы и пытаемся выяснить, старина. А как ваши успехи?
— Тут все думают, что это была группа из Манчестера.
Иначе, коммунисты.
— А вы вроде бы так не считаете.
— Не считаю.
— Совсем на вас не похоже, Бомон. Вы у нас такой доверчивый.
— Тяжелый выдался денек.
— А как там ваша напарница?
— Прекрасно.
— Что-нибудь нужно? — Он произнес «что-нибудь» чисто на британский манер — «што-нибудь». — Может быть, чертежи, схемы?
Под «схемами» имелись в виду фальшивые документы — паспорта, визы и прочее.
— Да, — сказал я. — Те, что у нас, — от Коберна. Он знает их вдоль и поперек.
Я не думал, что нам могут понадобиться новые фальшивые паспорта, но иметь их все же не помешает — так, на всякий случай.
— Точно, — согласился он. — Старые не годятся. Пришлю новый комплект. Куда? В гостиницу?
— Да.
— Понадобится два-три дня, чтобы с кем-нибудь переслать.
— Нормально.
Но дело повернулось так, как я не ожидал. Все вышло далеко не совсем нормально.
Поговорив с Купером, я вернулся к конторке и попросил соединить меня с Берлином. Через пять минут я уже разговаривал с Биберкопфом.
— Господин Бомон, приятно снова слышать ваш голос.
— Да? А мне — ваш. Получили от меня пакет?
— А, вы не можете говорить?
— Лучше не надо.
— Да-да, гм, пакет прибыть благополучно. Нам пришлось повозиться, чтобы его открывать, да? — Он хмыкнул. — Но я думать, там есть все, что нам нужно. А вы-то сами как? Вы уже близко, гм, к решению?
— Не очень. Думаю, тут, в Мюнхене, мы вряд ли его найдем.
Мы с Биберкопфом поговорили немного о других вещах и распрощались.
Я вернулся в гостиницу и поднялся к себе в номер. Снял пиджак, повесил его на стул около письменного стола и улегся на кровать. Некоторое время я листал путеводитель Бедекера. Судя по тому, что там было написано, в Мюнхене имелось немало достопримечательностей. Среди них — дворец Нимфенбур с прилегающим к нему парком. Интересно, захочет ли мисс Тернер посетить этот дворец сегодня днем?
К часу пополудни я уже начал сомневаться, что мисс Тернер вообще вернется в гостиницу. Она уже давным-давно должна была закончить разговор с Гитлером.
В десять минут второго ко мне в дверь постучали. Я решил, это она. Положил книгу на покрывало, соскочил с кровати, подошел к двери и открыл. В дверях стоял Гуннар Зонтаг с нацеленным на меня пистолетом.
* * *Гостиница «Байеришер Хоф»
Мюнхен
Понедельник
21 мая
Дорогая Евангелина!
С чего же начать?
У меня все еще дрожит рука. А сердце так и колотится. Я только что объяснилась с Эриком. Он отвратителен. Лжец и свинья.
А господин Гитлер, этот несносный маленький тролль, — сущий безумец. Как только вспоминаю о нем, по коже бегут мурашки. Моя сегодняшняя встреча с ним закончилась весьма плачевно.
Я пишу тебе, сидя в одной из маленьких гостиных, примыкающих к главному фойе. Сейчас здесь ни души — только я и жалкое подобие мебели в стиле Людовика XIV. Одиночество вполне меня устраивает.
Рано или поздно мне придется поговорить с господином Бомоном и рассказать ему все, что произошло во время моей встречи с Гитлером. Я должна выплеснуть свою беду.
О дорогая, я совсем рехнулась.
Надо собраться с мыслями.
Начну с самого начала.
Для беседы с господином Гитлером я приехала в гостиницу «Времена года» около девяти часов утра. Портье внизу сообщил мне, что меня ждут и что мне следует подняться на лифте на шестой, этаж. Господин Гитлер, добавил портье, остановился в номере 607.
Так оно и было. Гитлер открыл мне дверь в длинном шелковом халате в красных геральдических лилиях на черном фоне, sehr modisch. Под халатом — белая рубашка, черный галстук, черные брюки, черные носки и черные туфли.
Он был так же галантен, как накануне, хотя сегодня, как мне показалось, держался он несколько натянуто. А манеры были всего лишь фасадом, скрывавшим нервозность. Это походило на то, как если бы робкий слуга пытался сыграть роль учтивого господина.
Я не могла взять в толк, что с ним произошло. Накануне он был исполнен самоуверенности. Я подумала, может, ему просто неловко оставаться наедине со странной женщиной.
Как мы потом убедимся, странной оказалась вовсе не женщина.
Улыбаясь и потрясая головой, он провел меня в гостиную, где был накрыт стол к завтраку. С одной стороны стоял крупный официант в белом, который ринулся вперед, едва я вошла в комнату, и учтиво предложил мне стул. Гитлер сел напротив.
Завтрак вылился в целое представление — гипертрофированный вариант «типичного» английского завтрака. Еды хватило бы на голодную семью из двенадцати человек вместе со всеми их голодными знакомыми.
