Эллери Куин - Приключения Эллери Квина (рассказы). Дом Брасса
— Отличное предположение, — одобрил Эллери. — Если не считать «официального звонка» в полицию. Уверяю вас, миссис Мэнсфилд, что я обладаю… э-э… некоторой квалификацией. Так что пока воздержимся от обращения в полицию, а если понадобятся какие-нибудь объяснения впоследствии, то я их представлю. А пока предлагаю забыть о неприятностях и подождать. Если мистер Оуэн не вернется дотемна, то мы можем посоветоваться и решить, какие принять меры. Согласны?
— Звучит разумно, — печально промолвил Гарднер, потом улыбнулся и пожал плечами. — Могу я позвонить в свой офис, Квин?
— Боже мой, конечно!
Внезапно миссис Оуэн вскрикнула, поднялась и побежала к лестнице.
— Господи, совсем забыла! Ведь дети приглашены на день рождения Джонатана… Что я им скажу?
— Что мастер Джонатан нездоров, — предложил Эллери. — Позвоните всем предполагаемым зрителям «Безумного чаепития» и извинитесь перед ними, миссис Оуэн. Это печальная необходимость.
Он встал и направился в библиотеку.
День был унылый, несмотря на прояснившееся небо и яркое солнце. Утро тянулось медленно и скучно. Миссис Мэнсфилд заставила дочь лечь в постель и выпить дозу люминала из пузырька в аптечке, после чего сидела около нее, пока та не заснула. Потом старая леди позвонила приглашенным и принесла им от имени семейства Оуэн коллективные извинения по поводу досадного поворота событий. К сожалению, у Джонатана поднялась температура… Мастер Джонатан, извещенный позднее бабушкой об отмене празднества, издал гневный вопль, от которого у Эллери, пребывавшего внизу в библиотеке, по спине забегали мурашки. Понадобились объединенные усилия миссис Мэнсфилд, Миллана, горничной и кухарки, чтобы умиротворить надежду семейства. Пятидолларовая купюра быстро восстановила довольно напряженное entente[63]…. Эмми Уиллоуз провела день в мирном чтении. Гарднеры вяло играли в бридж.
Ленч также оказался унылой процедурой. Говорили крайне мало, и напряжение в атмосфере сгустилось еще сильнее.
Весь день они бродили по дому, словно привидения. Даже актриса начала проявлять признаки беспокойства — она курила одну сигарету за другой, поглощала бесконечные коктейли и хранила угрюмое молчание. Телефон звонил лишь однажды — это был всего лишь местный кондитер, протестующий против отмены заказа на мороженое. Эллери большую часть дня занимался таинственной деятельностью в библиотеке и кабинете. Что он искал, оставалось его секретом. В пять часов Эллери вышел из кабинета — лицо его посерело, между бровями пролегла глубокая складка. Пройдя на веранду, он прислонился к колонне и погрузился в размышления. Солнце успело высушить гравий. Когда Эллери вернулся в дом, уже наступили сумерки; темнота сгущалась с быстротой, характерной для сельской местности.
Поблизости никого не было, в доме царила тишина — его печальные обитатели уединились в своих комнатах. Эллери опустился на стул, закрыл лицо руками и несколько минут сидел неподвижно.
Наконец выражение его лица изменилось — он подошел к подножию лестницы и прислушался. Ни звука. Эллери направился к телефону и провел следующие четверть часа, тихо и серьезно разговаривая с кем-то в Нью-Йорке. Положив трубку, он поднялся к себе в комнату.
Часом позже, когда остальные внизу собирались к обеду, Эллери выскользнул из дома черным ходом, не замеченный даже кухаркой, и некоторое время пробыл в темноте сада.
* * *Как это случилось, Эллери никогда не узнал. Вскоре после обеда он ощутил сонливость и потом припоминал, что и другие выглядели соответственно. Обед был поздний и холодный — исчезновение Оуэна, очевидно, что-то разладило в хозяйстве, так что горничная со стройными ножками подала кофе только после восьми. Спустя менее получаса наступила сонливость. Они сидели в гостиной, вяло беседуя ни о чем. Миссис Оуэн, бледная и молчаливая, залпом выпила кофе и потребовала вторую чашку. Только миссис Мэнсфилд была настроена воинственно и твердо решила позвонить в полицию. Она питала глубокую веру в полицейские силы Лонг-Айленда, особенно в местного префекта, шефа Нотона, и ясно давала понять Эллери, что считает его абсолютно некомпетентным. Гарднер казался нервозным — он что-то бренчал на пианино в алькове. Эмми Уиллоуз словно залезла в раковину — ее веселье испарилось, она не произносила ни слова. Миссис Гарднер выглядела обеспокоенной. Джонатана со скандалом уложили спать.
Приятная истома опустилась на них, как мягкая снежная пелена. В комнате было тепло, и Эллери сквозь дремоту ощущал капли пота на лбу. Он почти заснул, когда его затуманенный мозг подал сигнал тревоги. Пытаясь подняться, использовав свои мышцы, он в панике почувствовал, что скользит во мглу — его тело казалось налитым свинцом и далеким, как Вега.[64] Последней сознательной мыслью перед тем, как комната и лица компаньонов закружились перед глазами, было, что их всех одурманили каким-то наркотиком…
Головокружение возобновилось, как будто ни на секунду не прерывалось потерей сознания. Перед закрытыми глазами плясали огоньки, и что-то упрямо барабанило в виски. Открыв глаза, Эллери увидел на полу яркие солнечные блики. Господи, прошла целая ночь!..
Он со стоном поднялся, держась руками за голову. Остальные валялись вокруг в разных позах, тяжело дыша. Кто-то — Эллери с трудом различил, что это Эмми Уиллоуз, — пошевелился и вздохнул. Дотащившись до бара, Эллери налил себе скверного шотландского виски. Выпивка обожгла горло, и он сразу почувствовал себя лучше. Подойдя к актрисе, Эллери тряс ее до тех пор, пока она не открыла глаза и не уставилась на него.
— Что… когда…
— Нас усыпили, — прохрипел Эллери. — Всю компанию. Попытайтесь оживить остальных, мисс Уиллоуз, пока я пошарю вокруг. И посмотрите, не притворяется ли кто-то из них.
Шатаясь, Эллери двинулся в заднюю часть дома. За кухонным столом сидя спали над чашками остывшего кофе горничная, Миллан и кухарка. Вернувшись в гостиную, Эллери кивнул мисс Уиллоуз, хлопочущей над Гарднером у пианино, и поднялся по лестнице. После кратких поисков он нашел спальню мастера Джонатана — мальчик все еще спал нормальным крепким сном, громко посапывая носом. Господи, он в самом деле сопит!.. Эллери со стоном заглянул в уборную, примыкающую к спальне. Спустя некоторое время он спустился, вошел в кабинет и почти сразу же вышел, едва держась на ногах и с блуждающим взглядом. Взяв свою шляпу из гардероба в прихожей, Эллери шагнул на солнечный свет. Он провел на воздухе пятнадцать минут — дом Оуэна был окружен лесом и казался изолированным, как ранчо на Диком Западе… Когда мрачный и разочарованный Эллери вернулся в дом, остальные уже пришли в сознание, издавая мяукающие звуки и держась за голову, как испуганные дети.
