Эжен-Франсуа Видок - Записки Видока
Начальник полицейской бригады объявил госпоже Ренальд, что они явились арестовать двух преступников, бежавших из Бреста два года тому назад.
— Вот этого я узнаю, — заметил Видок, показывая на Пьенуара.
Невозможно описать ужас герцогини, узнавшей в преступнике своего мужа! Бледная, испуганная, она готова была лишиться чувств.
— Вы ошибаетесь, сударь! — воскликнула она. — Это герцог де Кандас, мой муж!
— Извините, сударыня, но я глубоко убежден, что его настоящее имя — Жак Пьенуар.
— Это заблуждение дорого вам обойдется, — дерзко ответил последний.
— Увидим. Завтра же вы будете иметь очную ставку со свидетелями, которые узнают и вас, и Рабуина; он хотя и бежал, но я полагаю, что мы его быстро найдем.
— Вы с ума сошли! Я буду жаловаться, и вы лишитесь места, клянусь!
— Итак, вы утверждаете, что вы герцог де Кандас?
— Ваши сомнения оскорбительны.
— Тогда ответьте на вопросы, которые я вам буду задавать. Отрицаете ли вы, что были вчера в кабаке «Черное солнце»?
— Мне кажется, что я волен ходить куда хочу для изучения нравов в некоторых парижских кварталах!
— Скажите лучше, что вы отправились в этот кабак, для того чтобы избавиться от тех, чьей нескромности опасались.
— Одно лишь любопытство привлекло меня в этот вертеп, и я только с целью защитить себя вынужден был поднять оружие.
— Да, сударь, — вмешалась герцогиня, — без моего мужа, случайно там оказавшегося, я бы погибла. Кроме того, узнав причину, по которой я очутилась в Сите, вы меня не осудите.
— Очевидно, сударь, — прибавил Пьенуар, — вы находитесь в страшном заблуждении; но успокойся, милая Лора, я жертва собственной неосторожности, и, когда я утверждаю, что я герцог де Кандас, всякий должен мне поверить.
Генрих молчал, но его взор, устремленный на Пьенуара, приводил того в страшное смущение. Герцогиня немного успокоилась, и уже госпожа Ренальд готова была выразить свое неудовольствие начальнику отряда полиции, когда Видок, обращаясь к Пьенуару, сказал:
— Только факты могут рассеять имеющиеся у меня сомнения.
— Поистине, сударь, вы испытываете мое терпение. К чему вы ведете?
— У того, кого я ищу, на правом плече есть клеймо в виде букв T.F. Если господин герцог потрудится показать мне свое, я не буду больше настаивать и удалюсь, принеся свои извинения.
Услышав это требование, Пьенуар пришел в ярость, но, призвав на помощь всю силу воли, он лишь вскрикнул:
— Как! Вы осмеливаетесь предлагать мне подобное унижение? Никогда!
— Берегитесь! — сказал полицейский. — Ваше сопротивление вынуждает нас прибегнуть к силе.
— Вы за это жестоко поплатитесь!
— Еще раз спрашиваю, — возразил Видок, — нужно ли мне употребить права, данные законом?
— Послушайте, — вмешалась в происходящее герцогиня, — эта сцена ужасна. Герцог де Кандас, докажите же этому человеку, что он ошибается. Все это меня убивает…
— Как, вы также против меня? — воскликнул Пьенуар.
— Поддержите меня, Генрих, и попросите вашего отца окончить эту странную мистификацию.
Молодой человек не мог произнести ни слова; он чувствовал, что бесчестье вот-вот обрушится на него и на герцогиню. Со своей стороны, Пьенуар понимал, что дальнейшее уклонение невозможно, но, решившись не выставлять перед всеми своего позора, он бросился на Видока и его агентов. Через несколько минут он был побежден, и, освободив от одежды упомянутое место, Видок нашел и торжественно показал две роковые буквы. Герцогиня вскрикнула, пораженная ужасом.
— Боже мой! Я жена каторжника?! — И она упала на руки Генриха, в то время как полицейские связывали Пьенуара.
— Бедный друг! — прошептала мадам Ренальд. — Она даже не имеет права умереть…
— Нет! Потому что скоро станет матерью, — произнес яростно Пьенуар. Потом, обернувшись к Видоку, прибавил: — Да, я убил Гектора де Кандаса, берите меня!
При этих словах Генрих бросил страшный взгляд на убийцу своего отца.
Два друга снова встречаютсяНесколько месяцев спустя Пьенуар предстал перед следственным судьей. Допрос продолжался до самых сумерек. Судья, обязанный разобрать это дело, отложил до другого дня опрос свидетелей обвинения против герцога. Когда преступника повели обратно в тюрьму под конвоем из двух солдат, из-за угла внезапно выскочил какой-то человек, ослепил жандармов, бросив им в глаза щепотку табаку, столкнул их с лестницы и исчез вместе с Пьенуаром. Читатели догадались, что это был Фигас, ускользнувший от агентов Видока, чтобы явиться на выручку к другу. Эти дерзкие мошенники слишком хорошо знали расположение помещений суда и через десять минут уже сумели укрыться в глубине темной аллеи в Сите. Несколько минут они молчали из боязни снова попасться; наконец, Пьенуар, сжав в объятиях своего избавителя, сказал несколько смущенно:
— Я свободен! Но куда мне деться в подобном облачении?
Со времени своего ареста и вследствие того, что прежде он уже совершил бегство с галер, Пьенуар носил серую куртку заключенного.
— Это правда, — согласился Фигас, — если тебя встретят агенты полиции, то тебе несдобровать.
— Где же мне спрятаться?
— Пойдем ко мне, черт возьми!
— Где ты теперь живешь?
— На улице Тиршан. Ну, вот и стемнело, пойдем!
Со всевозможными предосторожностями, прислушиваясь к малейшему шуму, они решились выйти, и Фигас, проводив своего друга к одному из домов самого отвратительного вида, отвел его на шестой этаж, затем, не говоря ни слова, отворил слуховое окно и, очутившись на крыше, жестом пригласил спутника следовать за собой. Мнимый герцог колебался, но терять время на рассуждения было невозможно, потому что Фигас, скрывшись за трубой, очутился уже на соседнем чердаке.
— Поспеши же, вот мы и дома.
— Как, неужели ты тут живешь?
— Я надеюсь, что это жилище лучше того, которое было у тебя в последнее время.
— И ты живешь здесь с тех пор, как мы расстались?
— Да, и рад, что нашел хотя бы такое место, потому что во всяком другом меня бы нашли.
— Но чем же ты питаешься?
— Я не питаюсь, а умираю с голода.
— В таком случае что же будет с нами обоими?
— У меня на примете есть отличное дельце.
— Но получу ли я обратно мое состояние и ту женщину, которую любил?
— Ах, к черту все это!
— Тебе легко говорить, но я никогда не забуду мою Лору! А ребенок, которого она готовится мне подарить! Ах, я отдал бы жизнь за возможность поцеловать их хотя бы один раз! Проклятое приключение!
— А, так в тебе проснулись родительские чувства! Но эта роскошь не для нас! На мою долю тоже выпадали подобные минуты, но судьба все перевернула вверх дном. Однако теперь не время философствовать, надо поужинать; я не ел целые сутки, и у меня нет ни су.
