Джон Карр - Она умерла как леди
– Должно быть, я самый неуклюжий тип в мире! – заявил Салливан, жестикулируя так яростно, что на сей раз едва не разбил стакан о бутылку. – Не понимаю, как это произошло. Он просто выскользнул у меня из пальцев.
Алек усмехнулся. Его веко слегка подергивалось.
– Забудьте об этом, мой мальчик! Главное, что вы не разбили бутылку. Садитесь. В половине девятого мы включим радио…
– Радио?
– Рита хочет послушать пьесу. – Он посмотрел на меня. – Это «Ромео и Джульетта» – я проверил в «Радио тайме». А в девять будут новости. Знаете, я жалею, что не пригласил Пола Феррарса и его гостя.
Дверь в кухню со скрипом открылась. Рита, неся комбинацию джина с лимоном в стакане, где позвякивал лед, прошла через столовую, стуча каблуками.
– Что там с Полом Феррарсом? – резко осведомилась она, поднеся стакан к губам. Ее глаза инстинктивно метнулись к собственному портрету над камином.
О достоинствах Пола Феррарса как художника пусть судят критики. Могу лишь сказать, что мне портрет всегда нравился. Феррарс изобразил Риту по пояс, в вечернем платье с бриллиантовым ожерельем на шее и бриллиантовыми браслетами на запястьях. Последний штрих казался Рите дурным вкусом, но его предложил Алек, который был очень доволен результатом.
Все же в картине ощущался пародийный элемент. Хотя она подчеркивала красоту Риты, кое-что в ее полуулыбке могло бы не понравиться Алеку, если бы он понял смысл этого. Рита во плоти с отвращением посмотрела на портрет и быстро отвернулась.
– Так что там с Полом Феррарсом? – повторила она.
– У него гостит один джентльмен, дорогая. Кажется, это ваш пациент, доктор?
– Нет, это пациент Тома, – ответил я. – Том запретил ему ходить, и он приобрел инвалидную коляску с мотором – выписал из Лондона последнюю модель.
– Его фамилия Мерривейл, – объяснил Алек. – Он детектив.
Барри Салливан налил себе виски, добавив очень мало содовой, и выпил его залпом.
– Это неправда! – вскричала Рита. – Миссис Паркер говорила мне, что он из военного министерства.
– Мерривейл не официальный детектив, но участвовал в расследовании ряда дел об убийствах. Это факт! – Алек быстро кивнул. – Я подумал, что мы могли бы попросить его рассказать о них. Вероятно, это интересно. Меня всегда интересовали преступления.
Рита и молодой Салливан обменялись взглядами над головой Алека. Глаза Барри, казалось, спрашивали: «Сегодня вечером?» – а глаза Риты отвечали: «Да». Признаюсь, в этот момент меня охватила паника. Барри налил себе еще одну порцию виски, добавил еще меньше содовой и осушил стакан еще быстрее; страх в его взгляде сочетался с решимостью. Наклонившись, Рита пригладила редкие волосы мужа.
Алек включил радио.
Глава 4
«Вы слушали радиопостановку «Ромео и Джульетта» по пьесе Шекспира, адаптированной для радио Кеннетом Мак-Вейном. Роли исполняли…»
Дождь прекратился, и в гостиной был слышен только голос диктора, перечисляющий имена. Эмоции были напряжены до такой степени, что я вздрогнул, когда в громкоговорителе послышался гулкий вибрирующий звук Биг-Бена, медленно бьющего девять.
«Слушайте новости Би-би-си. У микрофона Брюс Белфрейдж».
Алек, сидевший в полуступоре, опустив подбородок на грудь, сразу встрепенулся. Придвинув к приемнику кресло, чьи колесики громко заскрипели, он склонился вперед, напрягая слух.
«Во второй половине дня вражеский самолет-разведчик летал над…»
Неподалеку от меня Рита Уэйнрайт резко выпрямилась в кресле. Ее глаза были полны слез, которые внезапно потекли по щекам, и она даже не пыталась их унять.
Из-за опущенных штор затемнения в комнате было очень жарко. Салливан курил одну сигарету за другой. Дым вился вокруг желтых ламп, заползая в глаза и в горло. Внезапно Рита задрожала всем телом и судорожно глотнула. Пустой стакан выскользнул у нее из пальцев и беззвучно упал на ковер – она подобрала его на ощупь, как слепая, лотом неожиданно поднялась.
– Нет, Рита! – воскликнул Барри Салливан.
– Да, – сказала Рита. – Мы договорились.
Алек резко отвернулся от радио.
– Ш-ш! – прошипел он и тут же прижал ухо к громкоговорителю.
«…заверил слушателей, что если Франция когда-нибудь вернет себе подобающее место и престиж на континенте…»
Рита поднесла тыльную сторону ладони к полным слез глазам, качая из стороны в сторону головой. Потом она посмотрела на стакан в другой руке.
– Приготовлю лед для напитков. – Повернувшись, Рита вышла в столовую. Казалось, она поднимается на эшафот. Стук ее каблуков смешивался с голосом из громкоговорителя. Скрипнула кухонная дверь.
«Полковник Линдберг[8] добавил, что Соединенные Штаты, по его мнению, не заинтересованы в каких-либо трансатлантических конфликтах, которые…»
– Пойду-ка я помогу ей, – сказал Барри Салливан.
Алек в третий раз обернулся, закатив глаза и призывая к молчанию.
Молодой человек словно не замечал его. Аккуратно поставив стакан на стол, Салливан последовал за Ритой. Но из уважения к Алеку он шагал почти бесшумно. Даже дверь в кухню едва скрипнула, когда он коснулся ее. Под ней виднелась полоска света.
Я не уверен, что могу объяснить, чего я ожидал увидеть, когда эти двое вернутся. У меня так разыгралось воображение, что я бы не удивился при виде молодого человека, крадущегося назад с чем-то острым в руке. Конечно, они едва ли стали бы нападать на Алека при свидетеле. Хотя почему бы и нет? Байуотерс и Стоунер поступили именно так. И Рита, и Салливан были наполовину пьяны. Как выглядит убийца, подкрадываясь к жертве сзади?..
Когда эти двое вернутся…
Но они не возвращались.
Голос по радио, казалось, собирался говорить бесконечно. Я слышал все эти новости в шесть и приходил в ужас, вспоминая размеры каждого сообщения. Алек сидел неподвижно, лишь изредка кивая в наиболее значительные моменты. Кухонная дверь не скрипела.
«Вы слушали новости. Сейчас восемнадцать с половиной минут десятого. В девять двадцать вы услышите…»
Алек выключил радио, повернулся и посмотрел на меня. Должно быть, он обратил внимание на выражение моего лица. Его губы изогнулись в странной улыбке.
– Мой дорогой доктор, – мягко произнес он, – вы думаете, я не знаю?
– Не знаете о чем?
Алек кивнул в сторону кухни:
– О том, что эти двое проделывают у меня за спиной.
Самым жутким казалось то, что эти слова произнес прежний Алек Уэйнрайт. Коренастая маленькая фигура расслабилась. Лицо больше не было пустым – юмор и всепонимающая мудрость вернулись, а веко перестало дергаться. Даже тембр голоса и выбор слов слегка изменились. Откинувшись на спинку кресла, он сложил руки на животе.
