Жорж Сименон - Приятельница мадам Мегрэ
На улице Нотр-Дам-де-Лоретт он открыл частное сыскное бюро, в котором был и хозяином, и единственным служащим; в подчинении у него была только странноватая секретарша, в основном исполнявшая обязанности его любовницы, но ночам их вместе видели в кабаре.
Когда Мегрэ сообщили, что Альфонси трется на улице Тюренн, комиссар прежде всего подумал, что он ловит рыбку в мутной воде, то есть надеется чем-нибудь поживиться, раздобыть сведения, которые можно дорого продать журналистам.
Потом выяснилось, что его нанял Филипп Лиотар.
В тот день Альфонси впервые в буквальном смысле встал на пути комиссара, и Мегрэ буркнул:
— Так я жду.
— Чего вы ждете?
— Пока ты уйдешь.
— Очень жаль, но я еще не кончил своих дел.
— Ну, как тебе будет угодно.
Мегрэ сделал вид, что идет к двери.
— Что вы собираетесь делать?
— Позвать одного из своих людей и посадить его тебе на хвост, за тобой будут следить денно и нощно. Это ведь мое право тоже.
— Хорошо-хорошо! Идет! Не надо злиться, господин Мегрэ!
И он пошел вверх по лестнице, но, уходя, с видом заправского сутенера поглядел на Фернанду.
— Как часто он приходит? — спросил Мегрэ.
— Второй раз.
— Советую вам быть с ним осторожной.
— Я знаю. Мне такие люди знакомы.
Быть может, это был тонкий намек на годы, когда она зависела от людей из полиции нравов?
— Как Стёвельс?
— Хорошо. Целыми днями читает. Он верит, что все будет в порядке.
— А вы?
Засомневалась ли она, прежде чем ответить?
— Я тоже.
И все-таки в Фернанде чувствовалась некая усталость.
— Какие книги вы носите ему?
— Сейчас он перечитывает от корки до корки Марселя Пруста.
— А вы тоже читали Пруста?
— Да.
Стёвельс, значит, занимался образованием своей жены, когда-то подобранной на панели.
— Вы будете не правы, если решите, что я пришел как враг. Ситуацию вы знаете не хуже меня. Я хочу понять. Пока что я не понимаю ничего. А вы?
— Я уверена, что Франс не совершал преступления.
— Вы любите его?
— Это слово ничего не значит. Здесь нужно бы другое, особое, которого просто не существует.
Мегрэ поднялся в мастерскую, где на длинном столе перед окном были аккуратно разложены инструменты переплетчика. Прессы стояли сзади, в полутьме, а на полках одни книги ждали своей очереди, другие уже были в работе.
— Он всегда постоянен в привычках, так ведь? Расскажите мне, как у него проходит день, и поточнее.
— Меня уже об этом спрашивали.
— Кто?
— Господин Лиотар.
— Вам не приходило в голову, что интересы Лиотара могут не совпадать с вашими? Еще три недели назад он был совершенно безвестен, ему надо лишь поднять как можно больше шума вокруг своего имени. Для него не так уж и важно, окажется ваш муж виновен или нет.
— Простите. Но ведь если он докажет невиновность Франса, это сделает ему колоссальную рекламу.
— А если он добьется освобождения Франса, не доказав его невиновности самым неопровержимым образом? Он приобретет репутацию ловкача. Все будут обращаться только к нему. А о вашем муже будут говорить:
«Повезло ему, Лиотар вытащил». Иными словами, чем больше Стёвельс будет казаться виновным, тем больше заслуг у адвоката. Вы это понимаете?
— Главное, что Франс это понимает.
— Он вам сказал это?
— Да.
— Он не симпатизирует Лиотару? Почему же он его тогда выбрал?
— Он его не выбирал. Тот сам…
— Минутку. Вы только что сказали очень важную вещь.
— Я знаю.
— Вы сделали это нарочно?
— Может быть. Я устала от шума вокруг нас и понимаю, откуда он идет. Мне кажется, что я не могу навредить Франсу, говоря вам то, что я говорю.
— Когда бригадир Люка пришел с обыском около пяти часов двадцать первого февраля, ушел он не один, а увел с собой вашего мужа.
— И вы всю ночь допрашивали его, — с упреком сказала Фернанда.
— Такая у меня работа. В тот день у Стёвельса не было адвоката, он ведь не знал, что против него будет возбуждено уголовное дело. С тех пор его не выпускали. Сюда он возвращался только вместе с инспекторами и очень ненадолго. Но когда я предложил ему выбрать адвоката, он, не колеблясь, назвал Лиотара.
— Я понимаю, что вы хотите сказать.
— Адвокат, значит, побывал у Стёвельса до бригадира Люка?
— Да.
— Стало быть, двадцать первого после полудня, между визитами Лапуэнта и бригадира.
— Да.
— Вы присутствовали при разговоре?
— Нет, я внизу делала генеральную уборку, меня ведь три дня не было.
— Вы не знаете, о чем они говорили? Они не были раньше знакомы?
— Нет.
Это ваш муж позвонил ему, чтобы он пришел?
— Наверно, да.
Соседские мальчишки подошли к витрине мастерской и приклеились к ней носами; Мегрэ предложил:
— Может, нам лучше уйти вниз?
Она провела его сквозь кухню, и они вошли в маленькую комнатку без окна, кокетливо обставленную и очень уютную, с книжными полками на стенах. В середине стоял стол, за которым супруги обедали, а в углу был другой, письменный.
— Вы спрашивали, как проходил день у моего мужа.
Каждое утро он вставал в шесть часов, и летом и зимой, и первым делом затапливал печь.
— Почему же он не затопил ее двадцать первого?
— Было не очень холодно. После нескольких морозных дней погода стала налаживаться, да мы оба не из тех, кто мерзнет. В кухне у меня газовая плита, тепла от нее там хватает, а в мастерской есть еще плитка, Франс пользуется ею, когда варит свой клей или подготавливает инструменты к работе. Еще не умывшись, он шел за рогаликами в булочную, я готовила кофе, а потом мы вместе завтракали. Потом он умывался и шел переплетать. Я, прибравшись, в девять часов уходила за покупками.
— А за работой он не ходил?
— Очень редко. Ему обычно приносили ее домой, а потом забирали. Когда ему нужно было самому идти куда-либо, я составляла ему компанию, мы ведь, собственно, никуда не ходим. Обедали мы в половине первого.
— И он тут же снова брался за работу?
— Почти всегда, только покурит сначала на пороге, за работой-то он не имеет привычки курить. Так он и работал до семи, а то и до половины восьмого. Я никогда не знала, во сколько мы сядем есть, потому что ему всегда важно было закончить то, что он наметил. Потом он закрывал ставни, мыл руки, а после ужина мы в этой самой комнате читали до десяти, до одиннадцати часов. Кроме пятницы, по пятницам мы ходили в кино «Сен-Поль».
— Он не выпивал?
— Рюмочку, каждый вечер после ужина. Маленькую рюмочку, и мог тянуть ее целый час, только слегка пригубливая.
