Анри Магог - Тайна красного чемодана
Судебный пристав безропотно покорился ее желанию и, открыв ящик письменного стола, начал искать завещание.
– Я не нахожу никакого завещания, – сказал он после нескольких минут самых добросовестных поисков. – Но позвольте, – добавил он сейчас же, – вот чрезвычайно важная бумага… Страховой полис… Однако! Ого! Это становится интересным. Двести тысяч франков!..
– Двести тысяч франков!.. – задыхаясь от волнения, повторила вдова. Лицо ее покрылось красными пятнами. Она едва стояла на ногах.
– Мой бедный, дорогой муженек! – зарыдала она вдруг. – Застраховать свою жизнь! Какая великодушная мысль!.. Какое благородство!..
Ей даже не могло прийти в голову, что он мог застраховать свою жизнь не в ее пользу. Между тем это было именно так. Я вспомнил слова Кристини и с любопытством следил за разыгрывающейся передо мной драмой. Лицо судебного пристава выражало некоторое смущение.
– Это, действительно, страховой полис и составлен вполне законно, но… – в голосе его послышалось сочувствие, – к сожалению, вы тут ни при чем. Все двести тысяч франков поступают в собственность некой мадемуазель Перанди.
Госпожа Монпарно мгновенно вскочила со стула.
– Софи? – закричала она не своим голосом. Молодая девушка поднялась с места.
– Мне?.. – растерянно произнесла она.
Я был взволнован не менее их. Мне казалось, что на голову свалился какой-то тяжелый камень. Я не мог опомниться. Это была Софи? Софи получала страховую премию!
На самом деле в этом не было ничего удивительного. Вполне естественно, что господин Монпарно, как опекун, захотел обеспечить молодую девушку. Правда, сумма была несколько велика, но если ее давали, почему бы не взять. Меня смущало совсем другое: те таинственные обстоятельства, при которых Софи получала эти деньги, невольное сопоставление только что подписанного полиса и смерти господина Монпарно. На это волей-неволей будет обращено внимание, появятся всевозможные толки. Начало уже положено. Достаточно вспомнить намеки Кристини. Подозрение о самоубийстве снова закралось в мою душу. Бедная Софи!
Но грабеж? Как тогда объяснить этот двойной грабеж? Мне казалось, что я схожу с ума.
В то время, как эти мысли проносились у меня в голове, госпожа Монпарно предавалась самому бурному гневу.
– Негодяйка! Воровка! – кричала она, бросаясь к молодой девушке. – Ты обокрала меня!
– Уведите мадемуазель Перанди! – крикнул мне судебный пристав, стараясь удержать вырывавшуюся от него госпожу Монпарно.
Я взял Софи под руку. Она едва держалась на ногах. Я отвел ее в столовую и усадил в глубокое кресло, где любила отдыхать после обеда страдавшая дурным пищеварением хозяйка дома. Молодая девушка не сопротивлялась. Она едва сознавала то, что происходило вокруг нее.
– Успокойтесь, Софи, успокойтесь, – говорил я, стараясь привести ее в себя. – Будьте мужественны, умоляю вас!..
– Ничего, ничего, не беспокойтесь, – говорила она, постепенно овладевая собой, – мне уже лучше. Столько потрясений за один день. Есть от чего умереть.
– Не надо! Ради Бога! – воскликнул я. – Все устроится. Госпожа Монпарно успокоится, поймет…
– Дойти до такого состояния из-за денег!.. – простонала Софи. – Вы слышали, как она на меня кричала?
– Забудьте об этом. Вы знаете ее характер…
– Настоящая ведьма! Как она отравляла жизнь своему мужу. Если бы его не убили, он, наверно, рано или поздно покончил бы с собой.
– Ради Бога, не говорите этого, – испугался я.
К счастью, мы были одни. Но эта неосторожная фраза разом пробудила во мне мои сомнения.
– Скажите мне, – прошептал я взволнованно, – скажите мне… Вчера вечером вы… были в Ницце?
– А где же я могла быть? – пожала она плечами.
– Здесь? В этой комнате? – добивался я.
– В котором часу?
– От шести до восьми.
– Нет. В это время госпожа Монпарно и я были у госпожи Орселли. Там мы обедали и отправились все вместе в казино.
Я облегченно вздохнул.
– И долго оставались там? – спросил я почти веселым тоном.
– До двенадцати часов.
– А потом?
– Потом вернулись домой и легли спать.
– Значит, госпожа Монпарно может засвидетельствовать, что вы провели ночь здесь?
– Конечно. Тем более, что во время отсутствия ее мужа я сплю с ней в одной комнате. Но почему вы меня об этом спрашиваете?
– Так! – ответил я уклончиво, – просто так, пустяки… Теперь, когда тяжесть подозрения спала с моей души, мне не хотелось посвящать ее в мои мрачные мысли.
Само собой разумеется, что мне ни на одну минуту не пришла в голову мысль, что Софи может быть виновницей смерти своего опекуна. Но я не мог забыть таинственных намеков Кристини, которые в данную минуту казались мне вполне объяснимыми, являясь естественным следствием желания во что бы то ни стало соблюсти интересы своего общества, даже если бы для этого необходимо было прибегнуть к клевете. Поэтому мне было особенно приятно сознавать, что Софи может доказать свое alibi. Само собой разумеется, что, будучи между шестью часами вечера и полуночью в обществе госпожи Орселли в казино, она не могла в то же самое время очутиться в окрестностях Месклы. Следовательно, она могла быть спокойна. Все подозрения Кристини были плодом его разгоряченной фантазии.
Оставался вопрос о самоубийстве. Но это выяснить – уж дальнейший ход дела.
– Почему вы меня об этом спрашивали? – тревожно переспросила Софи.
«Не лучше ли предупредить ее? – подумал я. – Зная, в чем дело, ей легче будет избежать расставленной страховым обществом западни».
– Послушайте, Софи, – серьезно произнес я. – То, что я вам сейчас раскрою, лишний раз докажет вам, как я вам доверяю и как глубоко мое чувство. Об одном прошу, не судите меня слишком строго.
– Вы отлично знаете, что бы вы ни сделали, я не могу относиться к вам строго, – улыбнулась она своей чарующей улыбкой.
Ободренный ею, я рассказал, как мне это ни было тяжело, все: свое увлечение сыском, свое ребячество, визит Кристини, как я разыграл из себя Падди Вельгона. Она выслушала мою исповедь вполне спокойно, и даже время от времени лукавая улыбка скользила по ее губам. Только когда я дошел до слов агента в ее адрес, ее лицо приняло серьезное выражение.
– Боже мой! – печально воскликнула она. – Как люди злы! Стоило только бедному крестному (она всегда называла так господина Монпарно) сделать для меня доброе дело, как все уже восстали против меня.
– Только не я! – нежно произнес я.
– Верите ли, я готова отказаться от этих несчастных денег.
– Зачем? – возразил я. – Если они по закону принадлежат вам, никто их у вас не отнимет. До сих пор все говорит за то, что господин Монпарно действительно убит.
