А. Баантье - Амстердамский крушитель
— Зачем вам говорить с нами здесь о гусях?
Миссис Бюилдайк показала на стоящую рядом инвалидную коляску.
— Инвалид беспомощен и зависит от других, — жалобно произнесла она.
Декок не сводил с нее глаз.
— И все же, миссис Бюилдайк, что за проблема у вас с гусями? — повторил он.
Миссис Бюилдайк ответила не сразу. Она коснулась кончиками пальцев своей шеи:
— Боюсь, что их пытаются отравить.
— Кто?
— Виллем.
Декок не стал скрывать своего удивления:
— Этот старик?
Она медленно кивнула:
— Я знаю, что он недавно приобрел стрихнин.
Старик посмотрел сначала на Декока, потом на Фледдера. Он несколько раз перевел взгляд с одного на другого, прежде чем заговорить.
— Стрихнин? — удивленно переспросил он. — Разумеется, я покупал стрихнин. Он у меня почти кончился, вот я и заказал еще одну банку. Единственное надежное средство против кротов. Они нас тут одолели: приходят с тех полей, что сзади. Фермеру наплевать, а лужайки они гробят. — Он топнул по полу ногой в носке: — А здесь в сарае водятся крысы.
Декок понимающе кивнул:
— И вы боретесь с кротами и крысами с помощью стрихнина.
Старик взял со стол трубку и постучал ею по ладони, высыпав остатки табака в пепельницу.
— Да, я перепробовал другие средства, но стрихнин лучше всего.
— Вы не находите, что это перебор?
Старик пожал плечами:
— Конечно, опасность есть, но я обращаюсь с ним с большой осторожностью. В выходные и во время каникул, когда сюда приезжают племянники и племянницы, я держу стрихнин под замком. — Он усмехнулся: — Эти малыши… они всюду пролезут. — Он ласково улыбнулся. Трубкой показал в сторону окна: — Им здесь больше нравится, чем в большом доме.
— Почему? — поинтересовался Декок.
Виллем ответил не сразу. Достал медную коробку с табаком и медленно и методично принялся набивать трубку.
— Она не любит детей, — наконец сказал он. — У нее не хватает терпения.
— Вы имеете в виду миссис Бюилдайк?
Старик не обратил внимания на вопрос. Это напомнило Фледдеру о манере Декока не реагировать на вопросы, как будто их и не задавали. Виллем явно обладал такой же способностью игнорировать собеседника.
— Своих детей у нее никогда не было, — хрипло продолжил Виллем. — И Господь знает, что мистер Бюилдайк полюбил бы детей. Сквайр Иверт был таким заботливым джентльменом… таким терпеливым. Какая жалость, что он рано умер. Проживи он подольше, все было бы по-другому. Но он подхватил какую-то болезнь и медленно угас.
Декок почувствовал некоторый подтекст:
— Вы к нему относились с большим уважением?
Старик медленно, задумчиво кивнул:
— Только из-за него я здесь остался. Я был тогда простым садовником. Но когда он умирал, он позвал меня. «Виллем, — сказал он, — останься с Изольдой. Ты ей нужен». Вот я и пообещал, что останусь.
Он замолчал и задумался. Через некоторое время Декок спросил:
— Теперь вы жалеете, что дали это обещание?
Старик покачал головой:
— Только дураки о чем-то сожалеют. Когда мужчина принимает решение, он должен соображать, что делает.
— И вы соображали.
Это был не вопрос. Виллем ответил ему печальной улыбкой. Он показал на голый деревянный пол, простую сосновую мебель, плетеные кресла и выцветшие, местами оборванные обои.
— Но разбогатеть мне это явно не помогло.
— Кто сказал что-нибудь насчет разбогатеть?
Старик взглянул на трубку, которую продолжал держать в руке:
— Сквайр Иверт пообещал вознаградить меня в своем завещании.
— И?..
— Но сначала она… — Старик не закончил предложение, только положил набитую трубку на стол. Он медленно поднял голову и посмотрел на Декока с нескрываемым любопытством: — Это она велела вам поговорить со мной?
Декок не счел необходимым соврать.
— Да, — сказал он.
— Из-за гусей?
— Вот именно.
На губах Виллема заиграла легкая улыбка:
— Что же, теперь вы знаете: стрихнина у меня навалом.
Они не торопясь вернулись в Амстердам. Дождь прекратился, но по синему небу все еще плыли тяжелые темные тучи. Тоскливая атмосфера исчезла, и солнечные блики заиграли на волнах Амстела. И Декок, и Фледдер невольно заметили, что уровень воды в реке значительно понизился. Ветряные мельницы, как и сотни лет назад, выполнили свою задачу.
Декок, усевшись поудобнее на пассажирском сиденье, раздумывал над беседой в «Счастливом озере». Название казалось на редкость малоподходящим. Он не мог освободиться не столько от мрачного впечатления, сколько от дурного предчувствия. Между пожилой женщиной и ее старым садовником существовали странные, противоречивые отношения. Миссис Бюилдайк и Виллемом правили эмоции и тайны, в которые посторонний не имел возможности проникнуть. Он чувствовал, что назревает взрыв. Пожилой инспектор копался в памяти в поисках аналогичных ситуаций из своей многолетней практики, но не мог вспомнить ничего похожего.
Фледдер бросил на него взгляд:
— Откуда миссис Бюилдайк узнала, что садовник заказал новую партию стрихнина? Вряд ли она обыскивает каретный сарай. Ей самостоятельно туда и не добраться.
Декок подумал.
— Скорее всего, она заплатила по счету, — сказал он после короткой паузы.
Фледдер удивленно взглянул на него:
— Вы хотите сказать, что она прочитала отчет и оплатила счет без лишних вопросов?
— Именно это я и хочу сказать.
Фледдер усмехнулся:
— Но старик не делает из этого тайны, у него нет никакого скрытого мотива. Он ничего не скрывает.
Декок задумчиво посмотрел на него:
— Но от этого стрихнин не становится менее опасным оружием.
Фледдер промолчал. Они уже въехали в город, и он вынужден был уделять все свое внимание маневрированию в плотном потоке машин. Узкие улицы и набережные, по сути, изначально не предназначались для автомобильного движения. Тысячи велосипедистов еще больше затрудняли движение. В какое-то мгновение в них едва не влетел грузовик. Фледдеру пришлось вдавить педаль газа в пол и резко свернуть на Аллею полумесяца. Шины взвизгнули, но им удалось избежать столкновения.
— Остынь, — проворчал Декок. — Мне не хотелось бы лишиться пенсии таким образом. Он же нас едва не зацепил. Фью!
— В противном случае мы бы не избежали лобового столкновения.
Декок хмыкнул.
В конце концов им удалось добраться до участка в целости и сохранности. Фледдер припарковал машину, и они вместе вошли в здание.
Когда полицейские проходили мимо стола Мейндерта Поста, тот поднял руку.
