Эрл Гарднер - Дело о ледяных пальцах
— Этими деньгами были вчера сделаны ставки.
— На какую лошадь?
— На Пехотинца.
— И поэтому они принадлежат Марвину Фремонту? — поинтересовался Мейсон.
— Постараемся понять друг друга, Мейсон, — сказал Даулинг. — Родни Бэнкс растратил деньги моего клиента. Его же деньгами сделал рискованную ставку. У него была недостача, и он хотел ее погасить. Эти ставки были для него единственным шансом… Но его проступок был обнаружен… Полицейский застукал его у окошка для ставок в пятьдесят долларов, когда он собирался получить деньги за Пехотинца. Подозреваем, что он сделал и другие ставки.
— Что же, по-вашему, он сделал с билетами? — спросил Мейсон.
— Он передал их сообщнику, который, в свою очередь, передал их вам, ответил Даулинг.
— А кто его сообщник?
— Его сестра. Ее видели у окошка для ставок в сто долларов.
— Почему вы ее не арестовали?
— Потому что она не пришла за выигрышем. Арест брата напугал ее. Она скрылась.
— Вы можете опознать деньги, которые она использовала для ставок? поинтересовался Мейсон.
— Не все… Не все банкноты помечены…
— Все это весьма интересно, — заметил Мейсон. — Не могу понять только, какое отношение это имеет ко мне?
— Если это казенные деньги, — ответил Даулинг, — то Бэнкс не имеет права на них, а также на деньги, которые он выиграл на ипподроме. Автоматически они становятся собственностью его клиента.
— Складывается весьма любопытная ситуация, — резюмировал Мейсон. Хотелось бы уточнить кое-что. Я правильно вас понял: Бэнкс растратил казенные деньги?
— Да.
— Могли бы деньги, выигранные на ипподроме, покрыть недостачу?
— Думаю, — ответил Даулинг, — я не нарушу доверия моего клиента, если скажу, что эта сумма значительно превышает растрату.
— Бэнкс находится в тюрьме?
— Он арестован по обвинению в растрате. Может быть выпущен до суда под залог в пять тысяч долларов. Пока он не внес требуемую сумму.
— Правильно я понял: растрата значительно меньше пяти тысяч долларов?
— Да.
— И вы не намерены позволить ему вернуть растраченные деньги?
— Конечно, нет! Это означало бы отказаться от судебного преследования за вознаграждение. Мой клиент хочет, чтобы Банке ответил за растрату.
— И в то же время ваш клиент намерен получить выигрыш.
— Безусловно, ведь эти деньги принадлежат моему клиенту.
— Очень любопытная теория… — протянул Мейсон. — Однако я ее не разделяю и…
— Тем не менее, может быть, вы скажете, каким образом эти билеты оказались у вас? — спросил Даулинг. В ответ Мейсон лишь слегка улыбнулся.
— Я хочу, чтобы вы нас правильно поняли, — продолжал Даулинг. — Мы откровенны с вами. Из профессиональной этики я предоставляю вам возможность для сотрудничества. Хотя, учитывая все вышеизложенное, вы можете быть квалифицированы как соучастник растраты и сообщник растратчика.
— Благодарю вас, — буркнул Мейсон. — Только вы напрасно затрудняете себя, пытаясь объяснить мне, что такое закон. У меня в офисе достаточно пособий по юриспруденции. Если я в чем-либо сомневаюсь, то всегда могу найти там ответ.
— Ну что ж, — рассердился Даулииг, — идите и уточните, когда человек может считаться соучастником. И не думайте, что если вы адвокат, то можете помогать растратчику казенных денег.
— Причина, по которой я порекомендовал вашему клиенту проконсультироваться у адвоката, — сказал Мейсон, — в том, что он в присутствии свидетелей позволил себе сделать клеветническое заявление. Он назвал меня продажным адвокатом и стряпчим по темным делам.
Даулинг взглянул на Фремонта.
— Это ложь! — заявил тот. — Это совсем не так. Мистер Мейсон не правильно меня понял. Я говорил о другом.., о других адвокатах.
— О мистере Даулинге? — съязвил Мейсон.
— Не попадитесь в ловушку, Фремонт, — вмешался Даулинг. — Лучше уж молчите! Вы уже достаточно наговорили.
— Даже слишком, — заметил Мейсон.
— У вас есть свидетели? — спросил Мейсона Даулинг.
— Мой секретарь и полицейский. Если не ошибаюсь, его зовут Сидней Бердетт.
— Его секретарь, — презрительно фыркнул Фремонт. — Она скажет все, что…
— Молчите! — приказал Даулинг.
— Почему? Пусть говорит, — сказал Мейсон. — Возможно, у моего секретаря тоже появится причина возбудить дело.
— Думаю, — предложил Даулинг, — мы продолжим этот разговор без моего клиента.
— И без меня, — заметил Мейсон. — Мы ждем, когда… В это время на табло вспыхнул свет, и диктор объявил: первое место занял Фальшивомонетчик, второе Больше и Лучше, третье — Горячая Голова.
— Пойдем получим деньги по нашим билетам, — обратился Мейсон к Делле. Нам пора. Может, вы претендуете и на этот выигрыш, так же как и на другой?
— Подождите, — попытался остановить его Фремонт. — По какой системе вы играете?
— По очень простой, но практически безошибочной.
— В чем ее суть? — оживился Фремонт.
— Может быть, вы позволите мне вести разговор? — Даулинг был явно недоволен.
— Я готов отвечать на вопросы вашего клиента, — улыбнулся Мейсон, — но раз вы возражаете против того, чтобы я разговаривал с ним или он со мной, думаю, нужно с этим согласиться. Пошли, Делла!
— Подождите, — раздался голос Фремонта. — Он не имел в виду разговор о скачках. Он хотел сказать, чтобы я не говорил о том, о чем сказал. Я имею в виду, что вы сказали, что я сказал.., что…
— Успокойтесь, — попытался остановить его Даулинг. Мейсон взял Деллу под руку и повел к кассам.
— Сюда, шеф! — Делла легонько подтолкнула его.
— Нет, не сюда. Посмотри на свой билет.
— Десять долларов! — воскликнула Делла Стрит. — Наверное, вы по ошибке отдали мне свой билет.
— Нет, у меня такой же. Я подумал: раз мы разработали почти безупречную систему, нужно обязательно ее использовать. Я не мог смириться с тем, что ты поставила десять долларов на проигравшую лошадь и только два — на победителя.
— Но, шеф, ставки составляют…
— На твой билет в десять долларов ты получишь приблизительно… Сейчас узнаешь сколько.
Мейсон предъявил оба билета и получил по сто шестьдесят долларов на каждый.
— Возьми, пожалуйста, Делла. А мы совсем неплохо провели день на скачках.
За спиной Мейсона раздался голос Фремонта:
— Послушайте, мистер Мейсон, мы можем стать друзьями. Мне бы хотелось знать, как вы выбираете лошадей.
— Это безошибочная система, — сказал Мейсон. — Но я обещал дирекции ипподрома не раскрывать секрета никому, кроме самого близкого друга. А вас вряд ли можно называть таковым. Пошли, Делла!
