Леонид Шифман - Побег на Альфу Центавра (сборник)
Генриэтта выдержала паузу и помахала над плитой ладошкой.
– Знаешь, Ге... – детектив осекся. Он никогда не узнает, как близко был от гибели в эту секунду. Его спасло присутствие Бирна. Генриэтта шумно задышала. – Кажется... – Никольсен вновь не договорил и направился к выходу. Секретарша засеменила следом.
Не обращая внимания на кустарник с сухими потемневшими листьями, пачкающий его пальто и брюки, Никольсен обошел угол дома. Задрав голову, он отыскал кухонное окно, возле которого стояла плита. Из отверстия рядом с окном выходил наружу тонкий резиновый шланг, по которому газ поступал в квартиру. Он был закрашен под цвет дома и несколько раз перехвачен крепежными воротиками. Рядом тянулся шланг с третьего этажа, а ниже к ним присоединялся точно такой же шланг из квартиры первого этажа. На земле стояли три пары газовых баллонов.
Никольсен, взглянул на них, улыбнулся своим мыслям, кивнул ничего не понимавшей Генриэтте и направился в сторону своей «мазды».
Генриэтта пригубила горячий шоколад и ждала объяснений.
– Понимаешь, Генри... Эта плита так похожа на ту, что была у нас, когда мы жили в Сан-Диего... Мне было тогда лет двенадцать. Мы с мамой и бабушкой занимали квартиру на втором этаже в небольшом четырехквартирном доме. В соседней квартире жил бандит, по крайней мере мне он казался мафиози: огромная туша с втянутой в плечи головой... Я боялся его. Как-то раз у нас кончился газ. Мама очень удивилась: она переключила баллон лишь неделю назад. Она послала меня вниз посмотреть, что с баллоном. Может, кто перекрыл вентиль.
Я спустился и по маркировке установил, что это не наш баллон. А наш переехал к соседу. Не долго думая, я в поте лица вернул наш баллон на место, а пустой откатил к соседу.
Поднявшись наверх, я рассказал обо всем маме. Но через два часа газ опять кончился. Сосед снова укатил наш баллон, но на этот раз примотал его к трубе цепью и повесил замок.
Я предложил пожаловаться в полицию, но мама с бабушкой и слышать ничего такого не хотели: нам тут еще жить. Черт с ним, с этим баллоном, в конце концов, дело ломаного цента не стоит.
Ночью мне не спалось, и я стал придумывать способ мести. Идея оказалась простой. Надо перекрыть вентиль в соседском баллоне. Когда потребуется газ, ему придется спуститься вниз и отомкнуть вентиль. Я же должен неусыпно следить за баллоном из укрытия. Когда сосед вернется домой, то он скорее всего включит газ. Я собирался подождать на всякий случай минуты три, затем снова перекрыть вентиль, подождать секунд двадцать, пока догорит газ и огонь в конфорке погаснет, а затем снова открыть вентиль!
Эта идея мне очень понравилась, и я несколько дней носился с нею. Но потом я вовремя понял, что это может привести к взрыву, который разнесет весь дом. А это уже не входило в мои планы. А затем сосед куда-то исчез – я надеялся, что угодил в тюрьму.
– Это гениально, босс! И просто, как все гениальное! Но... какое это имеет отношение к нашему случаю?
– Сестра Нордвестера сказала, что он обогревался газом. Он зажег четыре конфорки и решил заодно погреться изнутри, для чего ему служил джин. Убийца, если он знал о привычках поэта, мог в нужный момент проделать несложные манипуляции с вентилем...
– Браво, босс! Пожалуй, ничего другого не могло и быть. Но кто сделал это?
– Тот, кто знал его привычки.
– А кто... Глория Гувер? Ее сын?
– Это возможно. Но я бы не стал относить к подозреваемым Глорию.
– Конечно, ее никто сюда не гнал. Бруно? Может, стоит навестить Глорию и поговорить с ее сыном?
– А может пусть Смайлс допрашивает его? У нас нет права.
– Мы поговорим, ну а если потребуется...
– Уговорила, Генри. Позвони Глории.
Бруно оказался дома. Оказывается, узнав от матери о визите детектива, он решил пропустить лекции.
– Скажите, Бруно, где Вы были в тот вечер, когда скончался ваш дядюшка?
– О, вы подозреваете меня! – жгучий брюнет с серьгой в ухе и наглыми глазками, на взгляд Никольсена, никак не походил на студента университета. – Конечно, я должен был догадаться! Я впервые имею дело с сыщиком, может мне стоит пригласить адвоката?
– Я частный детектив, и вы можете просто не отвечать на мои вопросы. Так что, беспокоить адвоката нет нужды. Но он вам действительно может пригодиться, если откажетесь отвечать. Я вам гарантирую повестку из полиции.
– Убедили. Это случилось в пятницу, я был дома и смотрел баскетбол. К сожалению, эти ребята были так увлечены игрой, что едва ли смогут подтвердить мои слова.
– Ваша мать тоже была дома?
– Да, но ее слово не имеет значения, ведь я ее сын, не так ли?
– Как вам сказать... Возможно.
– Так что у меня слабое алиби, кажется, так это называется?
– Возможно... Скажите, Бруно, вы часто навещали своего дядю?
– Нет, но раз в неделю он обедал у нас.
– А когда вы были у него последний раз?
– Примерно месяц назад. Ему срочно потребовалась какая-то книга, и мама попросила отнести ее. После занятий я заскочил к нему.
– Он читал лекции в университете. Может, кто-то из студентов посещал его?
– Я не знаю, не думаю... Кстати, последний раз, когда я ходил к дяде, со мной увязался Томас.
– Это кто еще?
– Томас Макграф. Он учился с нами на первом курсе, а потом... заболел. Точно не знаю, но ребята болтали о шизофрении. Я встретил его по дороге, и он от нечего делать увязался со мной.
– Я бы хотел поговорить с ним. У вас есть его телефон?
– Нет, но я могу отвести вас к нему. Он живет неподалеку.
Томас оказался дома и при виде Никольсена побежал в спальню переодевать пижаму. Когда он появился в зале, Никольсена чуть не вывернуло наизнанку: Томас облился с головы до ног каким-то жутким лосьоном, произведенным из выделений скунса. Детектива спас Бруно, по-хозяйски распахнув окно.
– Томас, будьте любезны, расскажите о своем посещении Брайана Нордвестера.
– Я никогда не был у него.
– Но ваш друг утверждает, что месяц назад он был у него вместе с вами.
– А, конечно. Но мы пробыли у него ровно две минуты. Дядя Бруно был хорошо под градусом. Бруно вручил ему какой-то сверток, и мы сразу ушли.
– Скажите, Нордвестер был очень тепло одет?
Томас замялся. Вопрос смутил его.
– Не помню. Кажется, на нем был халат. А что?
– А вы что скажете, Бруно?
– Я уже не помню в чем был дядя, но было не очень холодно, ведь дядя уже включил плиту. Так он поступал каждый вечер.
– А вы, Томас, обратили внимание на плиту?
– Нет. Не помню.
– Скажите, Томас, как вы думаете, кто бы мог убить Нордвестера?
– Убить? Но я читал, что это самоубийство!
– Скорее всего, да. Но если предположить...
– Я знаю! – Глаза Томаса вдруг сделались огромными и совершенно безумными, и Никольсен пожалел, что связался с ним.