Чарли Роксборо - Шерлок Холмс и дело о шахматной доске (сборник)
Анна Перовская выглядела теперь энергичной и исполненной сил и, казалось, стремилась поделиться с нами своей точкой зрения. Должен признаться, я в какой-то мере испытал на себе ее легендарное обаяние.
Сверкая голубыми глазами, Анна все больше обращалась ко мне и лишь изредка поглядывала на Холмса, который сидел вполоборота, подперев рукой подбородок и погрузившись в раздумья. Что же сейчас могло тревожить его?
Тем временем Перовская призналась: когда Виктория пересказывала свою беседу с Анджелой, Анну сильно насторожило упоминание о том, что Организация предложила Петру устроиться на работу в российское посольство.
– Это мог быть ловкий трюк, чтобы в будущем Богданович сотрудничал с охранкой, в то же время считая себя ее самым лютым врагом, – объяснила она. – Представьте себе, какой ураган террора мог бы разразиться под протекцией и руководством охранки! Я опасалась, что после преступлений в Лондоне офицеры тайной полиции помогут Богдановичу бежать в Россию, чтобы начать там безумные акты массового уничтожения, которые обратили бы общественность против нас. Петр охотно атаковал бы и собственных лидеров. Он всегда стремился превзойти других революционеров и готов был воевать с каждым, кто не благоговеет перед ним.
Холмс слушал Анну предельно внимательно, плотно сжав губы, как будто сдерживаясь от того, чтобы перебить ее.
– Мне трудно признаться вам, – продолжала Анна взволнованно, – но Петр притягивал сторонников, как пламя мотыльков. Слишком многих революционеров привлекает жестокий и беспощадный лидер. А теперь представьте себе, как Богданович, наполненный до краев ненавистью и яростью, мог бы сплотить вокруг себя приверженцев с помощью охранки, плетущей интриги и сеющей зерна раздора среди революционеров! Поэтому я должна была уничтожить Богдановича.
Знаменитый детектив поднял руку, наконец прервав рассказ Анны. Он смотрел прямо перед собой, затем медленно произнес:
– Я не сомневаюсь в искренности ваших слов. Но ответьте мне вот на какой вопрос. Конечно, охранке необходимо было точно знать, что вас и Софьи не будет в Лондоне в тот момент, когда в «Либерти-хаус» обнаружат портфель. Софья легко могла проговориться, окажись она там. А вы, как сами только что сказали, подняли бы на смех идею, что это незашифрованное письмо является подлинным. Но почему вы обе оказались так далеко от «Либерти-хаус» в самый ответственный момент? Какую революционную миссию в Таллине вы исполняли и с какой стати вам понадобилась Софья в качестве помощника? И почему вы затаились после возвращения в Лондон, если обладаете таким сильным влиянием на революционеров?
Анна Перовская замерла, внезапно побледнев. Затем ее правая рука медленно направилась обратно к боковому карману жакета. Мгновение революционерка решительно смотрела на Холмса. В ее глазах мелькнул отголосок ненависти, а на красивом лице быстро сменяли друг друга эмоции: замешательство, страх, скорбь.
– Я стремлюсь понять всю правду, – сказал мой друг более мягко. – И это последнее, что я попрошу у вас. Вы не сумеете воспользоваться пистолетом, не усложнив ваш побег до крайней степени. И вы прекрасно понимаете это, иначе не разговаривали бы с нами вообще. Еще несколько ваших слов – и откроется вся правда, а дело будет завершено.
Женщина сидела, не шевелясь, и молчала.
Холмс продолжил, еще мягче и спокойнее:
– Вероятно, вы знаете, что доктор Уотсон описывает мои дела для последующей публикации. Если вы поделитесь всей правдой, я даю слово чести, что заметки доктора Уотсона не будут обнародованы в течение ста лет. Если же вы будете по-прежнему молчать, то записи будут напечатаны прямо сейчас, что сделает мои подозрения достоянием общественности.
Анна молча переводила взгляд с Холмса на меня и обратно. Она выглядела опустошенной и разительно отличалась от той уверенной молодой женщины, которая встретила нас сегодня в коридоре, не говоря уже о безжалостной, стреляющей в упор убийце Петра Богдановича.
– Пожалуйста, – попросил Холмс. – Мне просто нужно понять весь ход дела для себя самого, а не для того, чтобы осуждать вас.
На мгновение Анна посмотрела прямо перед собой, затем ее правая рука вернулась на колени.
– Вам будет трудно это понять, – начала она. – Но за то, чтобы быть лидером в нашей революционной борьбе, необходимо платить охранке выполнением некоторой работы – а иначе ее агенты не позволят вам существовать. Это как налог. Только выплачивая его, можно преуспеть в настоящей деятельности и чего-либо добиться. Если не делать вид, что помогаешь охранке, тебя тут же отправят в Сибирь. В то время как за маленькую символическую услугу тайной полиции у революционера есть шанс действовать довольно открыто и причинить царскому режиму гораздо больше вреда. Я, например, могу путешествовать по России и за ее пределами и эффективно использую это на пользу революционному движению. А если бы меня заключили в сибирскую тюрьму, то мои таланты… – Ее голос неожиданно задрожал и стал нерешительным. – Все мои таланты пропали бы для революции впустую. Мистер Холмс, вы не имеете ни малейшего представления, скольких людей я убедила присоединиться к нашему благородному делу. Но я могу использовать свое влияние, только если останусь на свободе.
Анна сделала паузу, чтобы успокоиться, а затем решительно сказала:
– Мой революционный долг заключается в том, чтобы воспользоваться возможностями, которые дает работа на охранку, однако это вовсе не предательство в том смысле, какой исповедует эгоцентричная буржуазная мораль.
Да, наше путешествие в Таллин состоялось по поручению охранки. Мой оперативный офицер – он руководитель лондонского отделения – дал мне указание взять с собой Софью. Он хотел, чтобы я представила ее таллинской революционной группе.
Мне показалось, что это поручение вполне укладывается в цену, которую я плачу охранке за беспрепятственную работу. В конце концов, в ходе путешествия я намеревалась осуществить еще несколько шагов для нашего революционного дела. И безусловно, я бы тайно поделилась с лидером таллинской группы своими сведениями, что Софья является сотрудником охранки. Ведь ее могли снабдить ложной информацией и запустить в группу как агента. Но если бы тайная полиция решила, что у нее есть в Таллине свой человек, она оставила бы попытки внедрить туда других шпионов. Вы должны понять, как это работает, мистер Холмс.
Я знаю, мои слова звучат странно. Но представьте себе: вы делаете три шага вперед, работая на революцию; затем два шага назад, сотрудничая с тайной полицией. И каждый раз в запасе остается хотя бы один шаг вперед! А в результате можно продвинуться благодаря операциям, в планы которых охранка не проникла. Мы уже убили одного царя и, конечно, убьем следующего.
