Пьер Сувестр - Ночной извозчик
На этот раз Раймонда сама смутилась от столь прямого вопроса. Кого она винила в том, что ее похитили? Ах, признаться в этом было ужасно… но разве следовало понимать все иначе? У кого хватило бы смелости обратиться к Фонарю и посулить ему денег за такое злодеяние? Кто мог толкнуть апаша на это? Кто?
День за днем Раймонда задавала себе этот вопрос и отвечала на него только одним именем: страшным, кровавым именем! Именем своего отца!
Да, она винила отца в том, что случилось, так как знала, что он способен на все, и он, по ее мнению, был виноват во всех ее бедах!
— Кто, по-моему, виноват? Не знаю, Фонарь… Фантомас!
И произнеся это имя, Раймонда невольно вздрогнула.
— Фантомас? — спросил Фонарь совершенно спокойно, не замечая волнения девушки и думая только о собственном спасении. — Фантомас? Нет, не он, я вообще не знаю, что с ним стало, шайка его разбежалась… нет, это не Фантомас!
— Тогда кто же?
— Ну… ладно, говорить так говорить… Это тот, кто им здорово интересуется…
— Да говорите же!
— Ладно, ладно, сейчас скажу! Это одна дамочка, которая вроде бы приревновала к симпатии Фантомаса… в общем, дамочка эта держала на вас зло, оттого как знала, что вы станете любовницей Фантомаса!
— Любовницей Фантомаса!
Раймонда, знавшая, что она дочь этого бандита, не представляла себе, как разобраться в такой невероятной путанице. Не все ли равно ей было, какая причина вызвала ненависть этой незнакомки? Ей нужно было только одно — узнать имя этой женщины и отомстить! Задыхаясь, она спросила:
— Кто это? Кто? кто?
— Матильда де Бремонваль…
Матильда де Бремонваль? Тщетно Раймонда силилась вспомнить это имя, ничего ей не говорившее. Об этой женщине она никогда в жизни не слыхала. Наконец, она задала следующий вопрос:
— Ее адрес?
Фонарю скрывать уже было нечего, он ответил без колебаний:
— Улица Лоран-Пиша, это шикарная грачиха… хватки и решительности ей не занимать… Вот, например, в тот день, когда Пантера дала вам смыться, а я ее за это вздул, да ненароком и прикончил, так вот как раз тогда эта самая дамочка с улицы Лоран-Пиша…
В этот же вечер, около полуночи, г-жа де Бремонваль выпорхнула из своего автомобиля, остановившегося у ее дома.
— Купите фиалочек, сударыня, купите на счастье фиалочек!
Г-жа де Бремонваль, расщедрившись, бросила несколько серебряных монет подошедшей к ней молоденькой цветочнице и вошла в дом. Автомобиль тут же удалился. Удалилась и цветочница Раймонда, понурив голову. И на ходу, погрузившись в мрачное раздумье, она бормотала:
— Она! Это она! Да, я уверена, что это она и есть! О, я отомщу ей, я отомщу… лишь бы Фонарь сдержал обещание, лишь бы он ей не проболтался!
Глава 22
ЖИВОЙ МЕРТВЕЦ
— Пошевеливайтесь, Бузий!
— Да я и шевелюсь, господин Фандор!
— Как черепаха!
— Вовсе нет, я не черепаха, а человек, который везет тачку.
— Да в тачке-то у вас ничего нет, Бузий, неужели она, по-вашему, такая тяжелая?
— Господин Фандор, тачка — это тачка, и весит она сколько положено тачке… Да еще на пустой желудок…
— Бузий, это уже сверхъестественное нахальство, я же только что оплатил ваш обед, какой там пустой желудок! Вот неблагодарная утроба!
— Ну, за обед-то спасибо, зато в глотке пересохло!
— Иначе говоря, выпить хотите, Бузий?
— Да, господин Фандор.
— Ну что же, дружище, будет вам и выпивка, когда доставите меня куда надо. Нет, нет, не спорьте, это бесполезно, сейчас угощать вас не стану. К тому же мы опаздываем.
Фандор ускорил шаг, и Бузию тоже пришлось идти быстрее, чтобы от него не отстать.
Куда же они направлялись?
Фандор был без шляпы, в старом пиджаке, в потертых брюках, а Бузий, бывший бродяга, толкал перед собой тачку, в которой валялась большая, грубая на вид холстина, очень грязная и мокрая.
Пройдя улицу Алезия, Фандор тотчас же повернул на набережную и направился вперед, внимательно поглядывая на реку, воды которой в это позднее время — было около десяти часов вечера — казались черными, как чернила.
— Скажите на милость, господин Фандор, — обратился к нему Бузий, которому, как всегда, хотелось почесать язык, — скажите на милость, как насчет денег?
— Каких денег, Бузий?
— Я про те деньги, что он заплатит.
— Да, ну и что же?
— Так вот, господин Фандор, денежки-то пойдут мне или вам?
— Вам, Бузий.
— Верное дело?
— Совершенно верное.
— Слово даете?
Увидев встревоженное лицо славного бродяги, Фандор расхохотался:
— Черт возьми, конечно, даю честное слово! Кстати, Бузий, как вы себе представляете, разве я в тот момент смогу протянуть руку и забрать деньги?
Бузий пожал плечами и продолжал уже спокойней.
— Ну, где мне знать! — сказал он. — Столько случается разных разностей, а вы иногда такие штуки выкидываете, что я полагаю — вы на все способны!
— Ладно! Так вот что, Бузий, можете мне поверить — сейчас я вполне способен дать вам по-дружески хорошего пинка ногой в спину — как можно ниже! — если вы не соблаговолите наконец идти побыстрее!
Вместо ответа Бузий хладнокровно сплюнул в сторону:
— Ладно вам, господин Фандор, вы не такой злой, как прикидываетесь, а если вы и впрямь это сделаете, я при случае вам отомщу…
— Каким же образом, Бузий?
— Опрокину, к черту, тачку!
Видимо, в намеке бродяги было что-то смешное, а угроза его показалась такой забавной, что Фандор невольно рассмеялся.
— Бузий, вы просто невыносимы… Разве вы не побоялись бы попортить свой товар?
— О, господин Фандор, за этот товар цена всегда одна, свежий он или попорченный!
Фандор опять улыбнулся, потом остановился, осмотрелся по сторонам в нерешительности.
— Скажите-ка, Бузий, далеко еще?
— Метров двести, господин Фандор.
— Не больше?
Бузий тоже остановился, приподнял шляпу и в смущении потер лоб.
— Нет, — сказал он, — до его дома не более двухсот метров, но только подъем…
— Какой подъем, Бузий?
— Дорога идет вверх.
— И что же?
— А то, господин Фандор, что, может быть, нам лучше подойти поближе?..
На беду славного малого, ставшего в этот вечер участником приключений Фандора, журналист вовсе не был расположен продолжать путь. Он вытащил часы и сказал:
— Бузий, сейчас без четверти десять. Пора действовать, дружище! Сделайте одолжение, снимите-ка с тачки вашу холстину, и приступим к делу!
С этими словами Фандор снял обувь и сбросил пиджак.
— Так, — добавил он, пряча одежду в щель между двумя огромными тесаными камнями, недавно выгруженными с баржи, — если ночные бродяги не займутся этим тайником, я утром все заберу… Да, кстати, Бузий, у «них» что — ноги босые? Или «они» обычно в носках?
