Эжен-Франсуа Видок - Записки Видока
— Вот две лисицы, которые снова возвращаются в нору, — сказал кто-то из шайки, указывая на Фигаса и Пьенуара, — они хотели повидаться с Лупаром и Габлёром.
— Эти двое только что вышли и, вероятно, не замедлят вернуться к ужину, — заметил Горилла.
— Не отправить ли за ними экипаж? — предложил один из приглашенных, прозванный Ворасом. — Впрочем, давайте лучше есть.
Не обнаружив хозяйки за столом, многие стали осведомляться о ее здоровье, зная, что она подвержена мигрени. Надо заметить, что эта мигрень, на которую жаловалась Жуанита, была следствием ее чрезмерного пристрастия к табаку и вину. В этот день она была, впрочем, здорова и не верила своим глазам, узнав в двух вновь прибывших прежнего наставника своего мужа и своего бывшего любовника в Гамбурге, Стефана (Пьенуара). В свою очередь, и Генрих не мог прийти в себя от изумления: его отец и господин Лосине чувствовали себя как дома в окружении этих мошенников. В то время как за столом присутствующие обменивались грубыми шутками, послышались три удара в дверь.
— Это наверняка наши молодцы, — сказал Пьенуар Фигасу, — смотри же, нам нельзя их упустить!
Охранник пошел отворять дверь, и на пороге появились Лупар и Габлёр, волоча по земле связанную бесчувственную женщину.
— Что за дичь вы там тащите? — спросил Ворас.
— Женщину, которая выслеживала нас в аллее.
В ту же минуту все вскочили с мест, окружили несчастную и принялись срывать с нее серьги, кольца и прочие золотые украшения. Но представьте себе, каково было удивление Пьенуара и Фигаса, когда в беззащитной женщине, все еще лишенной чувств, но уже развязанной, они узнали герцогиню де Кандас! В свою очередь, Генрих и Жуанита остолбенели при виде незнакомки: первый — узнав в ней свою мачеху, вторая — супругу генерала, знакомую ей по Гамбургу, женщину, которую она считала своей соперницей.
Между тем герцогиня открыла глаза и пришла в ужас, увидев разбойников. Как ей было убедить их, что она потому очутилась в этом месте, что приехала оказать помощь одной несчастной девушке, умирающей с голоду, и как раз спустилась с чердака в аллею, когда ее схватили! Пьенуар и Фигас были уверены, что она говорит правду, зная о свойственной ей щедрости; что же касается прочих разбойников, то, опасаясь измены, они решились просто ее убить. При этих словах несчастная женщина чуть было снова не лишилась чувств; Генрих хотел кинуться к ней на помощь, но Жуанита его удержала, и только при виде грозящей герцогине смертельной опасности Фигас и Пьенуар бросились на Лупара и Габлёра. Захваченные врасплох, злодеи пытались сопротивляться, но два выстрела уложили их на землю. Началась общая свалка, Фигас убил выстрелом Вораса и пригрозил расправой помощнику хозяйки, если он сию же минуту не отворит двери; тот вынужден был подчиниться, потому что шум перестрелки, бряцанье оружия и лай собак могли привлечь стражу.
Радуясь окончанию стычки, Пьенуар и Фигас спаслись бегством, унося с собой полумертвую герцогиню. Пока шла эта ужасная потасовка, Жуанита поняла, что произошло в действительности: она ни минуты не сомневалась, что Стефан убил ее мужа для того, чтобы воспользоваться его бумагами и имуществом; Генриху тоже приходило это на ум, но ему нужны были доказательства, чтобы уличить обманщика.
— Рано или поздно вы узнаете решение этой загадки, — сказала Жуанита, предлагая ему удалиться, — но обещайте мне пока хранить молчание.
Генрих поклялся молчать с условием, что она придет к нему в особняк Кандаса. Полчаса спустя Во-рас, Лупар и Габлёр были уже на дне Сены.
Два сообщникаНа другой день Генрих, едва оправившись от замешательства, рассказал обо всем невозмутимому Дидье, который и в этом усмотрел лишь странное стечение обстоятельств. Сама герцогиня, принимая объяснения своего мужа, услышала от него в оправдание то, что ему хотелось вместе с Лосине посетить из любопытства кабаки старого Парижа. Добрая женщина приписала происшедшее с ней Провидению божьему, которое послало ей защитников в такую критическую минуту ее жизни, но тем не менее просила умолчать об этом происшествии. В то же время она объявила мужу — гораздо раньше, нежели сама того хотела, — о своей беременности, прибавив, что доктор считает нужным отправить ее в деревню во избежание потрясений. При этом известии Пьенуар испытал радость, к которой примешивались угрызения совести. Небо или ад ниспослали ему этого ребенка?
Поместье Кандасов находилось в глубине Бретани; герцогиня не могла решиться на подобное путешествие, и ей пришло на ум поселиться на время у одной подруги детства, жившей в окрестностях Парижа. Понятно, что Пьенуар согласился на это беспрекословно. Герцогиня выразила желание, чтобы ее сопровождал Генрих; она преследовала свою цель — надеялась, что хорошенькие глазки дочери госпожи Вилла-Ренальд произведут приятное впечатление на меланхоличного Генриха.
Между тем накануне их отъезда произошло одно неприятное происшествие: Фигас, пользуясь некоторыми правами прежнего наставника, до того однажды забылся, что позволил себе излишнюю вольность с горничной в присутствии самой герцогини, что сделало дальнейшее его присутствие в замке невозможным, и Пьенуар, отослав Фигаса, решил, однако, наградить его за преданность. Но не того ожидал Фигас, сознавая, что лишь ему одному Пьенуар обязан своим перерождением из бродяги в герцога. Доведенный до крайности, Пьенуар предложил тотчас расквитаться, и Фигас потребовал половину состояния, принадлежавшего герцогине; но понятно, что мнимый герцог ни за что на свете не решился бы коснуться собственности своей жены. Спор принимал угрожающую форму, когда лакей доложил о прибытии господина Жакобюса. При этом имени испуганный Фигас, думая, что дело коснется известной сделки с векселями, поспешил скрыться. Он не ошибся: еврей действительно явился за этим. Трудно описать гнев Пьенуара. Но, скрыв свою ярость, он принял на себя уплату долга, к большому удовольствию жида, который удалился, потирая руки. Едва он скрылся из виду, как Пьенуар послал за Фигасом, и в самый разгар споров, жалоб с одной стороны и оправданий с другой, вновь явившийся слуга доложил, что какая-то дама под вуалью желает видеть герцога де Кандаса.
— Как ее зовут? — спросил Пьенуар.
— Она заявила, что скажет это только самому герцогу, — ответил лакей.
— Какая-нибудь покинутая Ариана, конечно! — заметил Фигас. — Она пришла кстати.
— Велите впустить.
Вошла неизвестная особа.
— Вы желали видеть меня, сударыня? — спросил герцог.
Дама молча поклонилась.
— Понимаю, — сказал Фигас, направляясь к выходу.
