Чарльз Тодд - Хладнокровное предательство
— Вы с таким же успехом могли наткнуться там не на меня, а на убийцу. Да и он спокойно мог добраться до вас, пока я лазил в гору.
Она вздрогнула:
— Это не приходило мне в голову, иначе я бы там не осталась. Вы сегодня вернетесь туда искать следы?
— А зачем? Все равно все без толку. Снег весь истоптан, невозможно понять, кто куда направлялся.
— Поэтому сейчас вы не можете решить, арестовать меня или довериться своему суждению, что человеком, которого вы ищете, был другой идиот, который пробрался туда ночью.
— С радостью арестовал бы и вас, и Элкотта, а потом пусть все решает суд!
Джанет Аштон вскинула голову:
— Уж не думаете ли вы, что мы с Полом — сообщники?
Ратлидж вынул из кармана огарок свечи. И половинку запонки.
— Запонки сломал мальчик — случайно или в приступе злобы. Вы знаете, кто их ему подарил?
Едва взглянув на вещицу, Джанет ответила:
— Хью подарил их ему на день рождения. Грейс позволила Джошу держать подарок у него в комнате. Теперь я понимаю, что напрасно.
— Зачем он их сломал?
— Наверное, обиделся на отца — решил, будто Хью его бросил. Потому что не приехал за ним, не забрал его с собой в Лондон. Может, Хью и прав. Джошу было плохо, он хотел отомстить. Но оскорбленные чувства еще не делают мальчика убийцей!
Около восьми утра Ратлидж громко постучался в дверь Пола Элкотта и разбудил его. Пол открыл дверь взъерошенный, пижамная куртка была заправлена в брюки. Ратлидж опустил голову. Пол ходил по дому босиком.
— В чем дело? Что случилось?
— Хочу взглянуть на ваши ботинки.
— На мои ботинки?! Вы что, с ума сошли? Еще даже не рассвело!
— И тем не менее.
Элкотт нехотя впустил его в дом и открыл дверь шкафа.
— Вот они! Вторая пара стоит у кровати.
В душном помещении явственно попахивало джином. Запах пропитал и постельное белье, и самого Элкотта.
Ратлидж поднял оба ботинка по очереди и внимательно их осмотрел. Сухие и чистые, только на одном пятна краски — и, похоже, их недавно чистили.
— Других у вас нет?
— Я не богач! — вызывающе ответил Элкотт. — У меня две пары ботинок, больше нет.
— Не покажете ли пальто, которое было на вас на похоронах?
— Оно в чулане… Обыщите его и убирайтесь!
Ратлидж нашел темное пальто и провел пальцами по той стороне, где были пуговицы. Одной недоставало.
Как он выглядел в церкви? Ратлидж постарался вспомнить Элкотта, который стоял рядом с Белфорсами. Может, пуговица отсутствовала уже тогда? Под дождем, когда все пальто и шляпы промокли, отсырели, не обращаешь внимания на подобные мелочи. Сделав вид, будто ничего не заметил, Ратлидж закрыл чулан.
— Когда начали пить? — неожиданно спросил он.
— Вообще, это не ваше дело, но выпил я после ужина. Какого ни есть. Сейчас у меня нет желания готовить. Да и аппетита нет после работы в той проклятой кухне. Я бы продал ферму, если бы не боялся, что отец вылезет из могилы и начнет меня мучить. Придется привыкать там жить. Так что пью я, можно сказать, чтобы набраться храбрости… У меня осталось немного джина от прошлогодних запасов.
Ратлидж вдруг заметил, что в помещении стало теплее, чем раньше.
— Вы уже позавтракали?
Элкотт выругался.
— Встал часов в шесть и заварил себе чаю. Насколько я знаю, никакого закона я не нарушал!
У теплой плиты можно очень быстро просушить мокрую обувь. Может, вернувшись с фермы, Элкотт нарочно напился?
Элкотт продолжал:
— Я-то думал, вы с раннего утра поедете на ферму с фонарем и лопатой. Будете искать то, что ожидаете там найти!
— Вы хорошо ладили с Джошем?
— Нормально. Я же вам сказал, я считал, что Джерри дурак, что взял за себя женщину с ребенком. И мальчишка мне не нравился. Но это не значит, что я готов был его убить.
— Но ведь дети Робинсоны не представляли для вас угрозы, верно? Они не могли наследовать имущество отчима!
— Я спрашивал Джерри насчет наследства. Одно дело, когда дети — Элкотты по крови, и совсем другое — если у них нет связи с землей или Эрскдейлом. Он обещал мне, что ферма не уйдет из семьи.
— И вы ему поверили?
— А что мне еще оставалось? Да, по-моему, и Джерри не было смысла врать. Он вырос на этой земле, был к ней привязан даже больше, чем я. Джошу всего десять лет. Его с фермой ничто не связывало, кроме матери и сестры. Все могло быть по-другому, попади он сюда маленьким…
Пол Элкотт понял, что наговорил лишнего, и спросил:
— Инспектор, вы покончили с тем, ради чего пришли?
— Если не возражаете, я хотел бы осмотреть кухню.
— Возражаю, но вас это не остановит. Дорогу вы знаете.
Ратлидж осмотрел кухоньку. Все тряпки, которыми можно было отчистить ботинки, наверняка сгорели в огне.
Хэмиш упрекнул его: «Наплел невесть чего, а все равно ничего не добился!»
Под столом, за которым, наверное, завтракал Элкотт, Ратлидж заметил землю. Но невозможно понять, откуда она взялась — со двора, из конюшни или со склона горы.
Ратлидж поблагодарил Элкотта и ушел.
Следующий визит он нанес Хью Робинсону. Тот уже оделся и завтракал на кухне. Ратлидж тихо вошел в его комнату и осмотрел обувь. Ботинки чистые, сухие.
Он вернулся к Робинсону и спросил:
— Вы вчера ночью ездили на ферму Элкоттов?
— На ферму? Нет, что вы. Век бы ее не видеть!
— Я подумал, может, вы решили, что ваш сын там, где-то прячется… Словом, решили его поискать.
— Не скрою, были у меня такие мысли… — Робинсон осекся, потому что на кухню вкатилась Элизабет Фрейзер со словами:
— Гарри сегодня неважно себя чувствует. Я постучала, но он сказал, что у него начинается мигрень.
Элизабет успела перевязать руку, повязка стала тоньше. Но ей все равно не под силу было поднять тяжелый чайник, и Ратлидж сам налил ей чаю. Она поблагодарила его.
Робинсон продолжал:
— Не знаю, оплакивать сына или все-таки надеяться… Как поступают с детьми его возраста, если они кого-то убивают? Я ночи не сплю — все время думаю. Конечно, детей не вешают, да и в тюрьму со взрослыми преступниками его вряд ли посадят. Куда же его упекут?
Ратлидж вспомнил молодого человека, которого совсем недавно отправили в клинику для душевнобольных. Пожалуй, он не мог подсказать горюющему отцу ничего более радужного. И все же для родителей преступника такой исход показался более милосердным.
— Решать предстоит судье, — ответил он, следя за выражением лица Элизабет Фрейзер. — Таков его долг. Моя же обязанность — отделить зерна от плевел. Где мисс Аштон?
— Наверное, еще спит. Я встретила ее, когда она возвращалась с прогулки, — ответила Элизабет. — Говорит, ей трудно лежать, потому что ребра еще болят. И она горюет по сестре. Я видела ее вчера на кладбище, когда ходила за покупками.
