Дороти Сэйерс - Смертельный яд
Бантер чопорно поблагодарил его за комплимент и поставил перед ним коробочку столь же приторной экзотической сладости, которая называется рахат-лукумом, и которая не только залепляет нёбо и склеивает зубы, но и посыпает лакомку сахарной пудрой. Мистер Эркерт немедленно набил себе рот рахат-лукумом, невнятно пробормотав что-то относительно того, что это — настоящий восточный продукт. Вимси с суровой улыбкой медленно выпил немного крепкого черного кофе без сахара и молока, а потом налил себе рюмку выдержанного бренди. Бантер удалился, а лорд Питер, открыв на колене блокнот, взглянул на часы и начал свое повествование.
Он еще раз и довольно подробно пересказал все обстоятельства жизни и смерти Филиппа Бойса. Мистер Эркерт, украдкой зевая, ел, пил и слушал.
Вимси, продолжая следить за часами, перешел к истории с завещанием миссис Рэйберн.
Мистер Эркерт, немало удивленный таким поворотом в повествовании, отставил кофе в сторону, вытер липкие пальцы носовым платком и уставился на лорда Питера.
Спустя некоторое время он сказал:
— А могу я узнать, как вы получили эти в высшей степени удивительные сведения?
Вимси небрежно махнул рукой.
— Полиция, — объяснил он, — замечательное учреждение! Просту диву даешься, чего только они не находят, когда захотят. Надо полагать, вы всего этого не отрицаете?
— Я вас слушаю, — хмуро ответил мистер Эркерт. — Когда вы закончите ваше странное повествование, я, возможно, пойму, что именно я должен отрицать.
— О, конечно, — согласился Вимси, — я постараюсь изложить все четко и ясно. Я, конечно, не юрист, но пытаюсь говорить по возможности однозначно.
Он монотонно забубнил дальше, и минутная стрелка сделала еще один оборот.
— Насколько я понимаю, — заключил он, подробно рассмотрев все детали вопроса о мотиве преступления, — вы были очень заинтересованы в том, чтобы избавиться от мистера Филиппа Бойса. И этот тип, по-моему, действительно был совершенно ничтожной личностью, и, окажись я на вашем месте, я испытывал бы к нему те же самые чувства.
— И это все? — осведомился нотариус.
— Никоим образом. Теперь я перехожу к самому главному. «Медленно, но верно» — вот девиз вашего покорного слуги. Я вижу, что отнял уже семьдесят минут вашего драгоценного времени, но, поверьте мне, этот час не прошел впустую.
— Если допустить, что вся эта абсурднейшая история — правда, что я самым решительным образом отрицаю, — заметил мистер Эркерт, — мне было бы чрезвычайно интересно узнать, как, по-вашему, я дал ему мышьяк. Вы придумали что-нибудь особо хитроумное? Или предполагается, что я подкупил кухарку и горничную, и сделал их своими сообщницами? Вы не считаете, что это было бы немного опрометчиво с моей стороны и предоставило бы им неограниченные возможности меня шантажировать?
— Настолько опрометчиво, — ответил Вимси, — что это было бы просто невозможно для человека, проявляющего такую редкостную предусмотрительность. Например, опечатывание бутылки бургундского свидетельствует об уме, который предвидит всевозможные варианты развития событий — в высшей степени неординарные. По правде говоря, этот эпизод с самого начала привлек к себе мое внимание.
— Неужели?
— Вы спросили меня, как и когда вы дали ему яд. Полагаю, не перед обедом. Предусмотрительность, с которой вы опустошили графин в спальне Бойса (о, да! Это не осталось незамеченным!), тщательность, с которой вы избегали оставаться — и ни разу не остались — с кузеном наедине… Все это исключает предобеденный период.
— Будем надеяться.
— Херес, — задумчиво продолжил Вимси. — Только что открытая бутылка. Исчезновение остатков не осталось бы незамеченным. Сдается мне, что херес мы тоже можем исключить.
Мистер Эркерт иронически поклонился.
— Суп. Его ели кухарка и горничная, и остались живы. Я склонен не рассматривать суп, и то же самое относится к рыбе. Порцию рыбы отравить было бы нетрудно, но для этого понадобилась бы помощь Ханны Вэстлок, а это противоречит моей теории. А теория — дело для меня святое, мистер Эркерт. Это, можно сказать, почти что… догма, как вы изволили выразиться.
— Очень опасный подход, — заметил нотариус. — Но в данных обстоятельствах я не намерен с вами дискутировать.
— И потом, — сказал Вимси, — если бы яд содержался в супе или рыбе, то он мог бы начать действовать прежде, чем Филипп (надеюсь, вы не против, что я его так называю?) ушел бы из вашего дома. Мы переходим к тушеному цыпленку. Миссис Петтикен и Ханна Вэстлок могут засвидетельствовать полную невиновность цыпленка, насколько я понимаю. И, кстати, судя по описанию, он был просто объеденье. Я говорю, как человек, имеющий значительный опыт в вопросах гастрономического характера, мистер Эркерт.
— Охотно верю, — вежливо ответил тот.
— Остается только омлет. Восхитительное блюдо, когда оно хорошо приготовлено и съедено — что особенно важно — съедено сразу же по приготовлении. Чудесная мысль — подать яйца и сахар к столу и приготовить все прямо на месте! Кстати, насколько я понимаю, омлета для прислуги не осталось? Ну, конечно же! Никаких остатков, такую вкуснятину съедают до конца. К тому же для себя хорошая кухарка приготовит омлет не хуже, и к тому же свежий. Я уверен, что кроме вас и Филиппа, омлета никто не вкушал.
— Совершенно правильно, — подтвердил мистер Эркерт. — И мне нет нужды это отрицать. Но вы не забудете, я надеюсь, что я-то его вкушал, и без всяких дурных последствий. И, более того, омлет приготовил мой кузен собственноручно.
— Вот именно. Четыре яйца, если память мне не изменяет, сахар, джем — самые обычные ингредиенты. Сахар и джем должны быть в полном порядке. Э… полагаю, я не ошибусь, если скажу, что одно из яиц, поданных к столу, было надтреснутым?
— Возможно. Я что-то не помню.
— Неужели? Ну, вы сейчас не под присягой, конечно. Но Ханна Вэстлок помнит, что когда вы принесли яйца домой (вы ведь купили их сами, мистер Эркерт, не так ли?), вы упомянули о том, что одно яйцо треснуло и специально попросили, чтобы его пустили на омлет. Более того, вы собственноручно положили его в мисочку для этой цели.
— Ну и что? — спросил мистер Эркерт чуть менее безучастным тоном, чем прежде.
— Совсем нетрудно ввести мышьяк в надтреснутое яйцо, — сказал Вимси. — Я сам проделал такой эксперимент, пользуясь тонкой стеклянной трубочкой. Возможно, маленькая воронка была бы еще удобнее. Мышьяк — вещество довольно тяжелое — полграмма спокойно поместятся в чайную ложку и осядут на одном конце яйца, а следы на скорлупе легко стереть. Жидкий мышьяк влить было бы еще легче, но по определенным соображениям я проводил эксперимент именно с обычным белым порошком. Он довольно легко растворяется.
