Адива Гефен - Алмазная пыль
— Шамир, могу я попросить ваш телефон? Мой остался на кладбище.
Он молча протянул мне мобильник. Я набрала Душкин номер.
— Это я.
— Знаю.
— Сокрушительная победа, — прошептала я. — Всё в порядке. Это закончилось.
— Рад за тебя, — и снова тишина.
— Я должна принести тебе массу извинений…
— Верно, — я представила себе его дрожащие от смеха кудри. — И я намерен взыскать их в полном объеме.
— Хорошо, ты получишь всё, что тебе причитается, — засмеялась я. — Если хочешь, приезжай на премьеру наших обнаженных фройляйн. В доме моего папы через четверть часа.
— Йес, босс! — засмеялся он, и у меня в душе расцвела радуга.
Мориц и Бой встретили нас хоровым лаем. Тут были все. Мама, бледная и прозрачная, со спокойным умиротворенным лицом, опирающаяся на папину руку. Якоб-Газета, Шамир Нана и Джейми Ранана. Последними появились мокрые от дождя кудри Душки.
— Ты ела что-нибудь? — спросил он, моментально возвращаясь в роль моего ангела-хранителя, и вложил мне в руку ароматный сабих[47] в промасленной бумаге.
— Я ждала тебя, Душка, — сказала я с набитым ртом, оголодавшая после суток без крошки во рту. — Это нельзя делать без тебя. Сейчас мы спустимся в подвал, — значительно произнесла я. У меня не было сомнений, что мы вот-вот станем участниками прекрасной сцены, в которой я представлю публике пресловутую картину и навсегда покончу с этой нелепой кровавой историей.
Я точно знала, где стоит шахматный столик. Время от времени я спускалась в подвал за какими-то вещами Лиора и видела столик, стоящий у северной стены впритык к запыленному клетчатому дивану. В ящиках столика лежали деревянные пешки, кони и ладьи, любовно вырезанные руками Газеты. Рядом папа сложил мешки с маминой старой одеждой.
Вся компания спустилась вслед за мной. Я зажгла свет и уверенно направилась в сторону столика.
Вот только столика там не было.
Я изумленно посмотрела на папу.
— Что ты ищешь, Габи?
Не отвечая, я начала отодвигать картонные ящики. Столика не было ни в правой части подвала, ни в левой. И за старым кондиционером тоже не было, и под ящиками с книгами…
Все вопрошающе смотрели на меня и молчали. Я взбежала на верхний этаж и ворвалась в пустую холодную комнату Лиора. Но проклятого столика и там не было. И в кабинете не было. Не было нигде. Может быть, папа вынес его во двор? Я выбежала из дома. Дождь усилился. Крупные капли намочили мне лицо. Холодный ветер раскачивал старые качели, и они скрипели, как от боли. Пекан швырнул на землю мокрые орехи. Столика не было.
— Габриэла! — Шамир вышел за мной во двор. — Что случилось? — он взял меня за руку.
— Капитан, она… они… нас провели.
— Я думал, что вы знаете…
— Я была уверена, что всё в порядке, что эта проклятая картина спрятана в старом шахматном столике, но столик исчез. Как вы думаете, нас кто-то опередил?
— Может быть речь шла о другом столе?
— Нет! Цви говорил именно об этом! Об этом!!! — закричала я.
На пороге дома стоял папа.
— Что случилось, Габи? — крикнул он, пытаясь перекричать шум дождя. — Объясни мне, наконец, что ты ищешь!
Я попыталась обуздать свою злость и отчаяние. Бедный папа. Любая мелочь может ему навредить…
Я подошла к нему.
— Дорогая моя, — он обнял меня. — Я хочу тебе помочь. Что ты ищешь?
— Шахматный столик Лиора.
Папа побледнел.
— Зачем он тебе? Это связано с картиной?
— Конечно же, связано! Что ты с ним сделал? Быстро! Кому ты отдал столик Лиора?
— Я… Я не знал… Год назад подвал затопило. Всё промокло. Я вынес мебель на солнце просушить. На следующий день тут проезжал алте захен[48] и предложил забрать столик и старое бабушкино кресло. Ну, я и продал их ему меньше, чем за сто шекелей. Но я же не знал… — он чуть не плакал.
Мир сделался серым и пустым. И это конец тайны?! Алте захен?..
— Габи, не надо. Не смотри на меня так…
— Как ты мог, папа? — закричала я. — Как же ты мог? Это был столик Лиора! И картина Зуциуса была внутри!..
— Успокойтесь, Габи, — Шамир положил тяжелую руку мне на плечо. — Это было сделано неумышленно.
Папа казался совершенно разбитым, когда я, собрав последние силы, выкрикивала всё, что накопилось внутри. Мне нужно было очиститься от этой боли, чтобы прийти в себя и успокоиться. Я хотела, чтобы он знал, как я устала. Выжата. Мне всё тяжело дается. Всегда так было. Я одна. Одна. У меня больше нет сил. И мне всё надоело.
Все высыпали из дома на мои крики и, сгрудившись под навесом, в ужасе смотрели на меня. Первым пришел в себя Душка. Он подошел и обнял меня. Он старался понять меня, успокоить, приласкать и объяснить, что не надо, хватит. Что пора отступить. Может быть, всё это было ошибкой…
Промокший под дождем папа смотрел на меня глазами, полными боли. Вдруг его измученное лицо озарилось улыбкой, и он произнес самые замечательные слова, которые только мог сказать в эту сумасшедшую ночь:
— Совершенно верно! Там что-то было, какая-то старая тряпка. Алте захен разобрал столик, чтобы засунуть его в пикап, и из него что-то выпало. Большой кусок брезента. Я его постелил на старый диван, Бой любит на нем спать…
…А все — мокрые и радостные — уже бежали в кабинет, и там на старом диване действительно что-то валялось. Обветшалый кусок ткани, измятый теплым телом Бой, которая, не ведая того, сидела на сокровище, охраняя его.
Душка потянул к себе брезент. Да, там внутри что-то было. Мы стали распарывать, разрывать остатки, сдирать брезентовую обшивку и обнаружили другой кусок ткани. Цветной. Как триумфаторы-победители предстали перед нами три обнаженные венские девушки — смеющиеся от бесстыдного счастья, что могут вновь продемонстрировать свою вечную красоту.
Первой появилась медноволосая Клара — маленькие груди торчком, руки обнимают живот, за ней — Магда, дерзкая и уверенная в привлекательности своего розоватого тела, последней вырвалась на волю Эстер Кеслер — ее волосы, покрывают плечи, а взгляд говорит: «Вы меня искали? Вот я перед вами!»
— Вот они, мои пропавшие девочки, — сказал Якоб-Газета. — Лиор сберег их, и теперь они здесь.
Бой залаяла, Мориц стал лизать ей шею, а мама сказала:
— Главное, что Габри-Эла улыбается.
Папа сказал:
— Это чудо.
А я подумала про Шауля, который отправился искать ослиц, а нашел царство[49], потому что Душка сзади шептал мне в затылок слова любви.
А снаружи дождь продолжал ласкать землю…
Папин дом остался позади. Душка вел машину, точно зная, куда ехать. Оставив машину полоскаться под благодатным дождем, посланным нам небесами, мы поднялись в квартиру, в мою старую добрую спальню. Его нежное дыхание вернуло к жизни мое тело и вселило в него покой. Я держалась за его руку, как за парус, который унесет меня в открытое море… Не нужно было спрашивать зачем или почему, не нужно было искать стен и укрытий. Всё было ясно и понятно.
