Агата Кристи - Том седьмой. Выпуск II
— Милый Раймонд! — вздохнула она. — Я была так счастлива, зная, что он в Египте. А теперь у них, видимо, намечается большая передислокация. Все это, конечно, совершенно секретно, и прямо он писать ни о чем не может. Но он сообщает, что готовится замечательная операция и что вскоре меня ожидает большой сюрприз. Я так рада, что знаю, где он теперь будет, но не понимаю, зачем…
— Ну, уж об этом-то ему запрещено писать, — проворчал Блетчли.
— Ну, у нас с ним есть свои маленькие хитрости, — лукаво сказала Таппенс. — Раймонду известно, что я хочу немногого — знать, где он находится. Этого уже достаточно, чтобы меня успокоить. Вот он и сообщает мне все, что надо. Делается это, кстати, очень просто: выбирается определенное слово, а за ним пишутся такие слова, чтобы их первые буквы составляли название местности. Конечно, фразы иногда получаются смешные, но Раймонд очень изобретательный мальчик. Я уверена, что цензура ничего не замечает.
Таппенс удачно выбрала момент для своих признаний: за столом сидели все без исключения обитатели «Сан-Суси».
Блетчли побагровел.
— Прошу прощения, миссис Бленкенсоп, но это чертовски неосмотрительно с вашей стороны. Передислокация наземных войск и авиационных частей — это как раз то, что особенно интересует немцев.
— Но я же никому ничего не рассказываю! — вскричала Таппенс. — Я очень, очень осторожна.
— Все равно вы поступаете крайне неразумно, и у вашего сына еще будут из-за этого неприятности.
— Не думаю. Ведь я его мать, а мать просто обязана знать, что с ее ребенком.
— Вот именно! Я считаю, что вы совершенно правы, — пробасила миссис О'Рорк. — Мы-то, женщины, понимаем: эти сведения из нас не вытянешь даже пыткой.
— Но письмо можно прочесть, — возразил Блетчли.
— Я не бросаю свои письма, где попало, — с оскорбленным видом ответила Таппенс. — Я всегда держу их под ключом.
Блетчли с сомнением покачал головой.
Утро было пасмурное, с моря дул холодный ветер. Таппенс сидела одна в самом дальнем уголке пляжа. Она вынула из сумочки два письма, за которыми, по дороге сюда, зашла в газетный киоск. Письма несколько задержались, так как по месту назначения их переадресовывали в Лихемптон на имя некоей миссис Спендер: Таппенс любила запутывать следы, и дети ее полагали, что их мать гостит у старой тетки в Корнуолле. Таппенс распечатала первое письмо.
«Дорогая мама!
Мог бы рассказать тебе кучу интересных вещей, но, к сожалению, не имею права. Думаю, что немцам с нами скучать некогда. Сегодняшняя сводка: до завтрака сбито пять немецких машин. Правда, нам тоже приходится несладко, но, в конце концов, мы их прижмем к ногтю. Не могу видеть, как их летчики расстреливают из пулеметов несчастных беженцев на дорогах. Мы все от этого становимся, как бешеные. Обо мне не беспокойся. У меня все в порядке. Я ни за что на свете не согласился бы сейчас торчать в тылу. Привет нашему старику. Нашлось ему дело в военном министерстве или все еще нет?
Твой Дерек».
Таппенс с сияющими глазами прочла и перечитала письмо. Затем распечатала второе.
«Милая мамочка!
Как чувствует себя тетя Грейси? Все еще держится? По-моему, ты просто героиня: я бы на твоем месте сбежала оттуда на другой же день. Новостей никаких. Работа у меня очень интересная, но до того секретная, что рассказать о ней ничего не могу. Скажу одно: чувствую, что занимаюсь нужным делом. Не огорчайся, что тебе не дают работать на войну: ужасно смешно смотреть на пожилых женщин, которые вечно навязываются с предложением своих услуг. Сейчас нужны люди молодые, работоспособные. Интересно, чем там, в Шотландии, занят наш старик? Наверное, бумагами. И все же так ему, конечно, лучше — хоть чем-то занят.
Крепко целую.
Твоя Дебора».
Таппенс улыбнулась, сложила письма и любовно разгладила их. Затем укрылась за волноломом, чиркнула спичкой, подожгла письма и выждала, пока они не превратились в пепел. Потом, достав вечную ручку и небольшой блокнот, принялась торопливо строчить.
«Лэнгхен, Корнуолл.
Дорогая Деб!
Мы здесь страшно от всего далеки, и мне даже как-то не верится, что идет война. Твое письмо очень меня порадовало. Приятно знать, что работа у тебя интересная. Тетя Грейси совсем одряхлела, да и с головой у нее не в порядке. Она часто вспоминает о прошлом, но, по-моему, путает меня с моей матерью. Местные жители усиленно занялись овощами — все розовые клумбы засажены картошкой. Я помогаю старой Сайке — надо же что-то делать для победы. Твой отец несколько разочарован своей работой, но, как ты выразилась, так ему лучше — хоть чем-то занят.
Крепко целую.
Мама».
Таппенс вырвала из блокнота еще один листок.
«Милый Дерек!
Бесконечно рада получить от тебя весточку. Если не хватает времени на письма, посылай хотя бы открытки. Я перебралась к тете Грейси. Погощу у нее немножко. Меня все еще держат в резерве — в моих драгоценных услугах никто не нуждается. Чудеса!.. Твой отец, как я тебе уже писала, получил работу в министерстве снабжения. Он где-то на севере. Это лучше, чем ничего, но, конечно, совсем не то, о чем он мечтал. Что поделаешь! Придется нам смириться и скромненько плестись в задних рядах, а вести войну будете вы, глупые мальчишки. Не пишу тебе: «Береги себя» — я ведь понимаю, что твой долг поступать как раз наоборот. Но все-таки не рискуй без толку.
Обнимаю.
Мама».
Таппенс запечатала конверты, надписала адреса, наклеила марки и по дороге в «Сан-Суси» отправила письма. Она была уже у подножия холма, когда ее внимание привлекли две фигуры, стоявшие поодаль и поглощенные разговором. Таппенс приросла к месту. Это была вчерашняя незнакомка, и разговаривал с нею Карл фон Дайним.
«Прикрытия никакого», — с огорчением отметила про себя Таппенс. Подойти к собеседникам так, чтобы подслушать разговор, ей не удастся. В довершение всего как раз в эту минуту молодой немец повернул голову и увидел миссис Бленкенсоп. Пара немедленно рассталась. Женщина поспешно спустилась вниз по холму, перешла через дорогу и разминулась с Таппенс. Карл фон Дайним, дождавшись, пока Таппенс поравняется с ним, спокойно и вежливо пожелал ей доброго утра.
— Какое странное лицо у женщины, с которой вы только что разговаривали, мистер фон Дайним! — немедленно начала Таппенс.
— Неудивительно. Восточноевропейский тип. Она полька.
— Неужели? Это ваша знакомая?
— Отнюдь, — сухо ответил Карл. — Я вижу ее впервые.
— Вот как! А я-то думала… — артистически сделала паузу Таппенс.
