Агата Кристи - Том седьмой. Выпуск II
— Мне надо переодеться, — объявила она и заторопилась вверх по лестнице.
На площадке дорогу ей преградила необъятная миссис О'Рорк.
— Боже мой, куда вы так спешите, миссис Бленкенсоп? — басом спросила ирландка, но не подвинулась, а по-прежнему стояла, глядя на Таппенс сверху вниз и улыбаясь.
Как всегда, в улыбке миссис О'Рорк было нечто устрашающее. И внезапно, без всякого повода, Таппенс испугалась. Впереди улыбается огромная ирландка, позади, у начала лестницы стоит миссис Перенна. Ловушка? Таппенс взглянула через плечо. Лицо у миссис Перенны угрожающее. А может, просто почудилось? Вздор, уверила себя Таппенс, вздор! Среди бела дня, в заурядном пансионе приморского курорта… Но весь дом как будто вымер.
А она одна на лестнице, между двумя этими женщинами. Нет, нет, улыбка у миссис О'Рорк в самом деле странная — в ней есть что-то Жестокое. «Как кошка с мышью»… — успела подумать Таппенс.
И вдруг атмосфера неожиданно разрядилась. С верхней площадки лестницы, издавая ликующие вопли, скатилась маленькая фигурка. Крошка Бетти Спрот в кофточке и широких, застегнутых у колен штанишках проскочила мимо миссис О'Рорк и, радостно взывая: «Па… Бу…», ринулась в объятия Таппенс. Обстановка разом изменилась.
— Ах, милочка! — вскричала миссис О'Рорк. — Как она быстро растет! Совсем большая девочка!
Миссис Перенна повернулась и пошла к дверям кухни… Стиснув ручонку Бетти, Таппенс проследовала мимо миссис О'Рорк и влетела в коридор, где маленькую беглянку уже поджидала миссис Спрот. Таппенс вместе с ребенком вошла к ней в номер.
Здесь Таппенс сразу стало легче: вокруг все так по-домашнему. Всюду разбросаны детские платьица и плюшевые игрушки, стоит крашеная детская кроватка, на туалетном столике в рамке красуется телячья и довольно-таки непривлекательная физиономия мистера Спрота, а сама миссис Спрот горько жалуется на безбожные цены в прачечной и к тому же полагает, что миссис Перенна не имеет права запрещать постояльцам пользоваться собственным электрическим утюгом.
Все так естественно, обыденно, спокойно. И все же лишь за минуту до этого на лестнице… «Нервы! — сказала себе Таппенс. — Просто нервы!» Но только ли нервы? Ведь она же слышала этот телефонный разговор. Кто был в комнате миссис Перенны? Миссис О'Рорк? Маловероятно. С другой стороны, только там тебя наверняка никто не подслушает. Разговор был, видимо, очень короткий — торопливый обмен беглыми фразами. «Все идет прекрасно. Четвертое, как условлено». Это может не означать ничего или означать очень многое. Четвертое — что это такое? Дата? Скажем, четвертое число. А, может быть, четвертое кресло, четвертое дерево, четвертое здание. Поди, угадай! С таким же успехом можно предложить и другое объяснение: люди уговорились встретиться и подтверждают день встречи. Миссис Перенна вполне могла разрешить миссис О'Рорк пользоваться телефоном, стоящим у нее в спальне.
А в том, что произошло на лестнице — какая была страшная минута! — виноваты скорее всего чересчур взвинченные нервы. Но ведь вся атмосфера затихшего дома, ощущение чего-то зловещего, какой-то грозной опасности… «Придерживайтесь фактов, миссис Бленкенсоп. И занимайтесь своим делом», — сурово одернула себя Таппенс.
Глава пятая
Капитан Хейдок оказался на редкость радушным хозяином. Он страшно обрадовался приходу майора Блетчли и мистера Медоуза и тут же потребовал, чтобы последний осмотрел его владения.
Первоначально на месте «Приюта контрабандистов» стояли два маленьких коттеджа, где жили чины береговой охраны. Стояли эти коттеджи на скале, круто обрывающейся к морю. У подножия скалы располагалась удобная бухточка, но спуск к ней был настолько опасен, что отваживались на него лишь самые отчаянные мальчишки. Позднее коттеджи купил какой-то лондонский делец. Он соединил их, так что получилась небольшая вилла, вокруг которой владелец попытался даже разбить сад. Сам он наезжал сюда только летом и то на короткое время. Затем коттеджи долго пустовали, а еще через несколько лет их продали человеку по фамилии Ган.
— Он был немец и, можете мне поверить, несомненно шпион, — пояснил Хейдок.
— Интересно! — заметил Томми, опуская на стол рюмку, из которой потягивал шерри.
— Чертовски дотошный народ эти немцы, — продолжал Хейдок. — Даю голову на отсечение, они уже тогда готовились к этой кампании. А местность тут, как видите, самая подходящая: сверху удобно подавать сигналы судам, внизу бухта, где легко причалить моторке. Вокруг ни души, вилла ведь стоит на крутой скале. Нет, нет, и не спорьте! Ган безусловно был немецкий шпион.
— А что с ним стало? — осведомился Томми.
— Ну, на этот счет найдется что порассказать, — ответил Хейдок. — Ган ухлопал на эту виллу кучу денег. Для начала вырубил в скале спуск к морю, залил ступени бетоном — затея не из дешевых. Затем перестроил весь дом, оборудовал его ванными и всякими там удобствами. И знаете, кому он поручил все эти работы? Не местному подрядчику, а какой-то, по его словам, лондонской фирме. Только вот мастера, которых она сюда прислала, были сплошь иностранцы. Кое-кто из них не знал по-английски ни слова. Согласитесь, что это в высшей степени подозрительно.
— В самом деле, это несколько странно, — согласился Томми.
— В это время я жил по соседству и заинтересовался, что это он там затеял. Я начал шататься вокруг виллы и приглядываться к рабочим. И смею доложить, им это не понравилось. Ох как не понравилось! Несколько раз они вели себя просто угрожающе. Разве они стали бы так держаться, будь дело чисто?
Блетчли одобрительно кивнул.
— Вам следовало обратиться к властям, — заметил он.
— Так я и сделал, старина. Я прямо-таки извел полицию своими жалобами, — ответил Хейдок и подлил себе шерри. — А чем меня отблагодарили за все мои старания? Вежливым равнодушием. Что такое? Новая война с немцами? Исключено. В Европе царит мир, отношения у нас с Германией самые наилучшие. На меня смотрели как на ископаемое, как на человека, одержимого военным психозом. Этакий твердолобый отставной моряк! Сколько я им ни твердил, что немцы создают сильнейший в Европе воздушный флот вовсе не для того, чтобы летать на прогулки, — все напрасно.
— Никто, никто не верил! — взорвался Блетчли. — Идиоты проклятые!.. Наше время — время мира! Умиротворение! Экий вздор!
— Поджигатель войны — вот как меня тогда называли, — сказал Хейдок, окончательно побагровев и еле сдерживая негодование. — Вот такие, как я, и мешают миру во всем мире. Как же, мир! Я-то знал, что на уме у наших друзей-гуннов, и был убежден, что мистер Ган замышляет недоброе — очень уж не нравились мне эти иностранные рабочие. Не нравилось мне и то, что он столько денег всаживает в виллу. Я снова и снова надоедал полиции.
