Уолтер Саттертуэйт - Клоунада
— И вам нравится?
— Дорогой, — прощебетала Роза Форсайт, вцепляясь в мою руку, — ты знаком с Эрнестом Хемингуэем?
— Мы как-то встречались.
Голубые глаза Розы сияли гораздо ярче, чем когда она уходила.
— Это не Эрнест Хемингуэй сейчас уходил вместе с мисс Тэннер?
— Тернер, — поправил я. — Да, он.
Она повернулась к мисс Обье и сказала взволнованно-театральным шепотом:
— А бедняжка знает, что он женат?
— Да, — сказала мисс Обье. — И, я полагаю, Джейн вполне мочь… — Она замолчала и нахмурилась, как будто пытаясь вспомнить слово, — …постоять? Да, постоять за себя.
— Думаю, — сказала Роза. — Эрнест может быть НЕВЕРОЯТНО обворожительным. — Она наклонилась к стоявшей рядом женщине и, понизив голос и опустив брови, сказала: — Ты понимаешь, о чем я.
— Да, — сказала мисс Обье, ничего не понижая и не опуская. — Думаю, да. — На этот раз ее ирония от меня не ускользала.
Роза повернулась ко мне и сжала мою руку.
— Пойдем, дорогой. Тут тысяча людей, с кем мне хотелось бы поздороваться. — Она снова повернулась к мисс Обье. — Я так рада тебя видеть, Эжени. В этом платье от Шанель ты выглядишь просто БОЖЕСТВЕННО. Я с нетерпением жду завтрашнего дня. Я уже точно знаю, что надену.
— Буду рада это увидеть, — сказала мисс Обье.
— Тогда, au revoir.[67] До завтра.
Мисс Обье кивнула Розе, потом — мне.
— Приятно было познакомиться, — сказал я.
Она улыбнулась.
— Мне тоже.
Когда мы отошли на несколько шагов, Роза подняла ко мне лицо и сказала:
— Она очень милая, правда?
— Да.
— Хотя такая бледная. Мужчинам не нравятся бледные женщины. И это платье ей совсем не идет. — Она игриво дернула меня за руку. — А что вы думаете об ее английской подруге?
— У меня почти не было возможности с ней поговорить.
— Они ведь такие холодные, эти англичанки, не правда ли? Дикки любил говорить, что у них в трусиках кубики льда.
— Он был умный парень.
— Он был просто блеск, дорогой. А вот и Хуан.
Роза таскала меня по комнате и представляла разным людям. Она была явно рада иметь меня при себе — во всяком случае, так казалось по ее виду, я же чувствовал себя как очень большая рыба в очень маленькой лодке. Я познакомился с Хуаном, Бобом, Кей, Пабло, Маном Рэем, Кики и Джуной, и Роза непременно отзывалась о них хорошо до знакомства и плохо после. Многие гости говорили мне, что быть пинкертоном, наверное, очень интересно, и я уверил их, что так оно и есть.
Время от времени я оглядывался, разыскивая мисс Тернер, но и она, и Хемингуэй исчезли. Наконец я снова увидел ее. Она разговаривала с бородатым коротышкой-пианистом.
Через некоторое время Роза снова упорхнула в дамскую комнату, оставив меня с высокой грузной англичанкой, которая по виду напоминала Джека Демпси; на ней были твидовые юбка и жакет, белая рубашка, черный галстук и начищенные спортивные ботинки. Она объяснила мне, почему англичане живут лучше, чем американцы.
— Вы, американцы, помешаны на своих скоростных самолетах и считаете нас неуклюжими и нерасторопными, а нас вековой опыт научил легко смиряться с неудачами, и представители всех наших классов следуют врожденной традиции невмешательства.
— Верно, — сказал я. — Извините, я увидел своего друга.
Это был Ледок. Он медленно обходил комнату, как заправский демократ, улыбаясь, кивая и беседуя направо и налево.
Когда я к нему подошел, он болтал с Кей и Бобом и говорил:
— Да, марксизм — наука. Почти как френология.[68]
— Извините, — обратился я к Кей и Бобу. — Господин Ледок, можно отвлечь вас на две минуты?
— А, мсье Бомон. Какая неожиданность! — Он пожал мне руку. — Вы знакомы с Робертом и Кей?
— Да, мы встречались.
— Тогда, мсье, я, разумеется, в вашем распоряжении. — Он повернулся к Кей и Бобу и слегка поклонился.
— Послушайте, Анри, — сказал я, отведя его в тихий уголок, — видите вон ту высокую женщину? Она разговаривает с бородатым мужчиной.
— С Эриком Сати, знаю. Смешной композитор. — Он погладил свою бородку. — Похоже, она англичанка. И очень даже привлекательная. А без очков и с капелькой косметики она и вовсе была бы сногсшибательна. Я не могу вас ей представить, mon ami. Как это ни печально, но я ее не знаю.
— Зато я знаю. Ее зовут Джейн Тернер, и она оперативница из агентства «Пинкертон», работает с семьей Форсайтов.
Ледок поднял брови.
— В самом деле? — Он внимательно оглядел мисс Тернер, затем повернулся ко мне. — Мое мнение о мсье Купере сильно возросло.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как я с ней разговариваю, — сказал я. — Во всяком случае, наедине. Уж слишком много людей сейчас у меня на хвосте. И наверняка кто-нибудь из гостей знает Лагранда. Можете оказать мне услугу?
— Ну, разумеется.
— Попробуйте поговорить с ней. Наедине. Скажите, кто вы такой, расскажите все, что нам известно. И выясните, что удалось узнать ей.
— Но мсье Лагранд знает, что мы работаем вместе.
— Да, но неужели он насторожится, если вы какое-то время поговорите с привлекательной женщиной?
Ледок величественно кивнул.
— Нет. Конечно, нет. — Он взглянул на мисс Тернер, потом на меня и весело сказал:
— С огромным удовольствием, mon ami.
Я улыбнулся.
— Но вы будете вести себя профессионально, верно?
— Да как же я могу быть профессионалом, когда я всего лишь сыщик-любитель, как знаменитый Пьер Рейнар?
— Уж постарайтесь.
— А-а, — сказал он и кивнул. — Я понял. Тут есть связь. Между вами и этой женщиной.
— Нет, но, как я догадываюсь, господин Купер будет нами недоволен, если выяснится, что мы вели себя непрофессионально.
Ледок снова кивнул.
— Да-да, конечно. — Он нахмурился. — Но как я смогу убедить ее, что я в самом деле ваш посланник?
— Упомяните Мейплуайт. Так называется место, где я с ней познакомился. Поместье в Англии.
— Мейплуайт, — повторил он.
— И дайте ей номер телефона нашей квартиры, — сказал я. — Пусть позвонит мне завтра, если сможет сделать это без свидетелей.
— Хорошо. Что-нибудь еще? — Он улыбнулся. — Вы точно, mon ami, не хотите передать ей billet doux.[69] Несколько нежных слов?
— Нет. Спасибо, Анри. Я попробую…
— Вот вы где. И Анри с вами. Я так рада! Как поживаете? Сто лет вас не видела.
Ледок улыбнулся.
— Которые я, дорогая Роза, провел в надежде вас увидеть.
— Разве он не ужасен? — спросила она, явно польщенная. — Вы неисправимы, Анри. — Она сжала мою руку и подняла на меня сияющие голубые глаза. — Развлекаетесь, дорогой?
