Джон Карр - Часы-убийцы
– А как с письмом Стенли?
– Оно у Фелла. Он велел – это мне-то, представляете, мне! – никому пока не говорить о нем. Но, боже мой, понимаете ли вы, понимает ли Фелл, что будет, если Стенли окажется преступником? Что означает обвинение офицера полиции – пусть даже в отставке – в убийстве? Это же грандиозный скандал! По сравнению с ним самая серьезная афера покажется детской забавой! Быть может, вы обратили внимание, что благодаря принятым мною мерам имя Стенли не попало в сегодняшние газеты. Там нет о нем ни строчки, ни слова... Тем хуже для меня, если он все-таки окажется преступником. Могу только молить бога, чтобы этого не случилось. Стоило лишь намекнуть на такую возможность Белчестеру, заместителю шефа, как он пришел в ярость. Мы же выплачиваем Стенли пенсию, а все говорит о том, что это сумасшедший...
– В прямом смысле?
– В прямом смысле душевнобольной, которого уже не раз собирались поместить в лечебницу. До сих пор сестре Стенли как-то удавалось его отстоять... Не знаю, впрочем, точно, как там было. Разумеется, в любом случае его не повесят, а отправят, куда и следовало, – в сумасшедший дом. Но представляете себе завтрашнюю передовую статью в каком-нибудь, скажем, "Дейли трампетир": "Мы предлагаем вниманию читателей довольно странную историю с психически больным полицейским, которого теперешние власти столько лет холили и лелеяли вместо того, чтобы отослать его туда, где он никому не мог бы причинить вреда. Мягко выражаясь, чрезвычайно странно, что и сейчас, когда этот человек в припадке безумия убил офицера полиции, – точно так же, как несколько лет назад убил, не имея на то никаких причин, одного банкира – власти сделали все, чтобы замять дело..." И так далее, и так далее... Большая машина рванулась в сторону, обгоняя какой-то фургон, и снова помчалась сквозь мокрый туман, едва пропускавший свет фонарей. Хотя от такой езды сердце Мелсона временами уходило в пятки, все же он был полон радостного оживления, словно машина неслась прямо к решению загадки.
– А что думает Фелл? – спросил он.
– Что ж, Фелл сидит в одной лодке с нами. Если его умозаключения верны – я имею в виду то, что касается Элеоноры, – Стенли не может быть преступником! Это было бы чистейшей бессмыслицей. Согласны? Если бы удалось доказать, что его письмо – подделка. Однако наш эксперт, которому я, закрыв текст письма, показал подпись, утверждает, что она подлинная! Это ставит Стенли в безвыходное положение... а мне остается только следовать указаниям Фелла, вернуться к Карверу и сообщить там, будто мы арестовали Элеонору. Хорошенькая ситуация, не так ли? Если бы этот болван Полл...
Хедли оборвал на полуслове и потом молчал, пока машина не остановилась перед знакомым домом. Дверь отворила Китти Прентис с покрасневшими, опухшими от слез глазами. Глянув через плечо Хедли, она не увидела той, кого ждала, и схватила инспектора за руку.
– Скажите же, сэр, умоляю вас! Вы арестовали мисс Элеонору? Арестовали? Какой ужас! Ну, скажите же! Мистер Карвер все время звонит в Скотленд Ярд и не может дозвониться до вас, а они ничего не говорят ему и...
Хедли, решивший, что успокаивать девушку пока еще рано, сухо ответил:
– Ничего не могу сказать. Где все остальные?
Китти, с трудом удерживаясь от слез, показала в сторону гостиной, и Хедли быстро направился к двери. Атмосфера в доме заметно изменилась: во всем чувствовались волнение и напряженное ожидание. Мелсон слышал доносившееся из мастерской, как и прежде, тикание часов, но и оно казалось сейчас необычно учащенным. Из гостиной послышался сдавленный голос Люси Хендрет:
– Но я же говорю, что рассказала вам все, что только знаю! Я сойду с ума, если меня не оставят, наконец, в покое! Обещала, что буду хранить молчание, но они требуют этого от всех, так что будьте готовы...
Хедли постучался. Дверь с большой круглой фаянсовой ручкой медленно, словно занавес в театре, отворилась, и внезапно наступила полная тишина. Карвер, взъерошенный, все еще в халате и домашних туфлях, стоял у камина. Он с такой силой сжимал в зубах короткую трубку, что Мелсон видел, как напряглись мускулы его лица и обнажились боковые зубы. Миссис Стеф-финс, прижимая платочек к глазам, с убитым видом сидела за столбм. Люси Хендрет также стояла у камина, выпрямившись как струна, со скрещенными на груди руками и пылающим лицом.
Долю секунды все общество выглядело застывшим, словно на фотографии. Потом Люси Хендрет вздохнула, Карвер шагнул вперед, а миссис Стеффинс уронила руки на стол.
– Я знала! – воскликнула миссис Стеффинс головом прорицательницы. Ее мокрое от слез лицо выглядело сейчас донельзя безобразным. – Я знала! Разве я не говорила? Я говорила, что ждет этот дом...
Карвер сделал еще шаг вперед, его широкие плечи четко вырисовывались в свете лампы. Бледно-голубые глаза часовщика оставались непроницаемыми.
– Мы долго ждали вас, – сказал он. – Ну?
– Что вас интересует? – ответил вопросом на вопрос Хедли.
– Что меня интересует? Вы арестовали Элеонору?
– Мисс Хендрет, как я вижу, – с нескрываемой иронией ответил инспектор, – уже успела проинформировать вас, о чем мы беседовали сегодня утром в комнате мисс Карвер...
Взгляд голубых глаз не отрывался от Хедли. Казалось, что фигура Карвера приблизилась, стала крупнее, хотя он не сдвинулся с места.
– Не о том речь, господин инспектор. Совсем не о том. Нас единственно интересует... правда ли это?
– Что вы имеете в виду?
– Весь этот позор! – с силой ударив по столу, взорвалась миссис Стеффинс. – Этот страшный позор! Арестована и, к тому же, за убийство. В этом доме! Теперь и ее имя попадет в газеты, и то, что она здесь жила, и что за убийство... Что угодно – только не это...
Хедли обвел собравшихся безразличным взглядом.
– Да, я кое-что сообщу вам, если вы потрудитесь немного успокоиться. Где мистер Боскомб?
– Трудно сказать. Он словно обезумел, – сказала, отрываясь от камина, Люси. – Побежал искать адвоката для Элеоноры. Говорит, что не было, нет и не может быть каких-либо обвинений против нее...
– Боскомб абсолютно прав, мисс Хендрет, – совершенно спокойно заявил Хедли.
Снова все замерли, и к Мелсону вернулась странная иллюзия, будто он смотрит на фотоснимок. Кровь стучала у него в висках. В мертвой тишине прозвучал голос Хедли:
– Улики против мисс Карвер ничего не доказывают. Мы ни в чем не обвиняли и не обвиняем ее. Нам это было известно уже сегодня днем, так что мы имели время кое к чему подготовиться. В голосе инспектора появились угрожающие нотки. – Мисс Элеонора пошла в кино с тем молодым человеком, за которого она собирается скоро выйти замуж. С минуты на минуту они будут.
