Пьер Сувестр - Пустой гроб
Она заметила такси. Уже подходя к машине, Амели услышала, как шофер, скучавший без клиентов, обратился к ней с привычным вопросом:
— Садитесь, дамочка, куда поедем? Мотор у меня отличный, быстрый, сиденья мягкие, да и возьму недорого.
Накрапывал дождик, и Амели до смерти обрадовалась, что на такой безлюдной улице ей сразу удалось найти машину да еще с таким любезным водителем.
Такси стояло у тротуара, водитель, придерживая одной рукой руль, широко распахнул перед ней дверцу.
Амели впорхнула в машину, на ходу бросив:
— Улица Мобёж, 194.
Машина рванула с места.
Глава девятнадцатая
АВАРИЯ
— Боже мой, не так быстро… Прошу вас, поезжайте медленнее…
Тщетно Амели Тавернье просила водителя сбавить скорость. Весь путь от площади Звезды до вокзала Сен-Лазар машина проделала на полном ходу, правда, не превышая дозволенной скорости. И хоть порой Амели было не по себе на виражах, а на перекрестках у нее от страха сжималось сердце, она не проронила ни звука.
Теперь же ситуация осложнилась и стала по-настоящему опасной — водитель все увеличивал и увеличивал скорость.
Едва успели они выбраться с запруженной улицы Сен-Лазар, как водитель еще наддал газу, и автомобиль, кидаясь из стороны в сторону, точно взбесившийся зверь, ринулся к площади Трините.
Амели Тавернье занервничала, заколотила кулачками в стеклянную перегородку — водитель и бровью не повел; тогда, опустив стекло, она высунулась наружу и крикнула:
— Прошу вас, сбавьте скорость, я не хочу так мчаться, не хочу…
Прервавшись на полуслове, молодая женщина пронзительно вскрикнула. Несмотря на отчаянные призывы полицейского, водитель и не подумал сбавить ход.
Раздался страшный скрежет; такси, в котором ехала Амели Тавернье, резко тормознув, остановилось, покачиваясь, шины лопнули, и автомобиль опрокинулся, завалился на бок.
Произошла ужасная катастрофа.
Откуда ни возьмись, появилось еще одно такси, на полном ходу спустилось оно по улицам Пигаль и Бланш и, словно перестав подчиняться водителю, во весь опор летело навстречу машине, в которой ехала Амели Тавернье; казалось, столкновения не миновать.
Когда между двумя такси остались считанные метры, оба водителя, обменявшись взаимными угрозами, очертя голову разом выпрыгнули из машин, чтобы избежать увечий.
Еще секунда — и автомобили врезались друг в друга, немногие свидетели случившейся драмы видели, как опрокинулось такси, в котором ехала Амели Тавернье, как на колесах лопнули шины, как на мелкие кусочки разлетелись выбитые стекла.
На какой-то миг невольные свидетели происшествия застыли от ужаса, а потом бросились к бесформенной груде обломков — ведь в обоих такси могли быть пассажиры.
По счастливой случайности в автомобиле, прибызшем с улицы Бланш и ставшим причиной аварии, пассажиров не оказалось.
Машина, в которой находилась Амели Тавернье, разбилась вдребезги.
Откуда-то набежали люди, собралась толпа, все отчаянно жестикулировали, хватались за голову — проку от этого было мало.
Полицейский, примчавшийся к месту аварии, всю свою энергию употребил на то, чтобы оттеснить собравшихся зевак, он отчаянно дул в свой свисток, надеясь, что его услышат патрульные на велосипедах.
Любопытные работали локтями, стараясь пробиться поближе, но к жертве подойти не решались.
Из опрокинутой машины доносились хриплые, жалобные стоны; нетрудно было догадаться, что состояние пострадавшей критическое.
Сколько же всего было пострадавших?
На этот счет в толпе строили разные предположения, однако оказать помощь по-прежнему никто не осмеливался.
Внезапно толпа расступилась. Немолодой, элегантно одетый господин в цилиндре решительно выступил вперед, подошел к машине и сквозь растерзанную дверцу, не колеблясь, заглянул внутрь.
Не без труда удалось ему извлечь из-под обломков безжизненное тело беспрерывно стонавшей женщины.
То была несчастная Амели Тавернье.
Тело ее было в крови, в лицо вонзились осколки стекла, порванная одежда висела клочьями.
— Да шевелитесь вы, черт возьми! — не выдержал незнакомец, с трудом удерживая пострадавшую. — Неужели никто из вас не соизволит помочь мне? Он окинул толпу гневным взглядом. — Вы же видите — женщина тяжело ранена, она без сознания…
Полицейский огляделся вокруг, прикидывая, на чем бы можно было увезти раненую.
— Может, отвезти ее в ближайшую аптеку? — предложил он.
— Именно это я и собираюсь сделать, — ответил ему господин в цилиндре, — я прибыл на площадь Трините через несколько минут после происшествия, вон моя машина.
Взглядом он показал на роскошный лимузин, припаркованный чуть поодаль.
Зеваки, которые до этой минуты не двигались с места, наперебой стали предлагать свою помощь.
Десятки рук готовы были нести несчастную, через несколько секунд ее уже бережно уложили на сиденье шикарного лимузина.
Полицейский шел следом за владельцем машины.
— Прошу вас, — обеспокоенно повторял он, — скажите мне, куда вы повезете эту даму?
Он хотел было записать номер лимузина, чтобы узнать фамилию его владельца, но господин в цилиндре предугадал его желание.
— Меня зовут Миньяс, вот мой адрес, — сказал он, протягивая полицейскому свою визитную карточку, после чего ответил на второй вопрос. — Судя по всему, эта дама ранена серьезно, необходимо как можно скорее доставить ее в лечебницу. Я намерен отвезти ее в клинику профессора Поля Дро — это на авеню Мадрид, в Нейи.
Видно было, что полицейский колеблется; несмотря на его отчаянные свистки, никто из коллег не пришел ему на помощь и посоветоваться было не с кем.
— Дело в том, — смущенно начал он, — дело в том, что… не знаю, не противоречит ли это правилам; согласно уставу, жертвы дорожных происшествий должны быть препровождены в ближайшую аптеку, а потом — в ближайший полицейский участок…
Господин в цилиндре, назвавшийся Миньясом, а это и в самом деле был загадочный греческий финансист, недовольно поморщился и пожал плечами:
— Наплевать мне на ваш устав! Долг всякого честного гражданина состоит в том, чтобы сначала оказать помощь ближнему, а уж потом думать о полицейских правилах. Вы же видите — женщина тяжело ранена, у нее сильное кровотечение, она в обмороке, здесь нужен хирург, а не аптекарь.
Полицейский переминался с ноги на ногу, и Миньяс вызывающе добавил:
— Вам известно, кто я, где проживаю, меня хорошо знают в биржевых кругах, где со мной считаются. Так вот, приятель: всю ответственность я беру на себя.
