Уилки Коллинз - Мой ответ - нет
— О, мисс, вы все еще думаете об этом!
— Я не думаю ни о чем другом.
— Мисс Эмили, я желала бы, чтобы вы посоветовались с каким-нибудь рассудительным человеком, прежде чем сами предпримете что-нибудь.
Эмили вздохнула.
— В моем положении на кого же я могу положиться?
— Вы можете положиться на доброго доктора.
— Может быть, я напрасно сказала вам, что не хочу видеть его, — поразмыслив, ответила Эмили. — Может быть, он был бы мне полезен?
— Доктор Олдей приедет к вам завтра, — обрадованно откликнулась миссис Элмазер.
— Вы хотите сказать, что посылали за ним?
— Не сердитесь! Я сделала это к лучшему — и мистер Мирабель согласен со мной.
— Мистер Мирабель! Что вы сказали мистеру Мирабелю?
— Ничего, кроме того, что вы больны. Он будет здесь завтра. Вы примете его?
— Еще не знаю, я должна подумать. Когда придет мисс Вайвиль, приведите ее сюда.
— Приготовить для нее комнату?
— Нет. Она будет жить с отцом в их лондонском доме.
Эмили дала этот ответ почти с облегчением. Когда приехала Сесилия, Эмили должна была сделать усилие, чтобы выказать признательность за сочувствие своего дорогого друга. Когда визит закончился, она почувствовала неблагодарное ощущение свободы, принужденность свалилась с ее души. Она опять могла думать об одном страшном предмете, который один только интересовал ее теперь. Над любовью, над дружбой, над естественными удовольствиями ее молодой жизни преобладало мрачное намерение отомстить за смерть отца. Самые дорогие ее воспоминания о нем — когда-то воспоминания нежные — теперь сжигали ее. Покориться потере возлюбленного родителя по милости жестокой болезни было очень тяжело. Но быть разлученной с ним рукой убийцы, было просто невыносимо. Прежде чем садовая калитка затворилась за ее приятельницей, Эмили вновь погрузилась в раздумья. Книги, которые она велела себе прислать, были разложены на столе. Всю ночь она читала случаи из судебной практики и знакомилась с методами, посредством которых знаменитые сыщики ловили преступников. От этих книг она перешла к детективным романам. Ночь прошла. Рассвет засиял в окно, а Эмили все раскрывала книгу за книгой с ослабевающим мужеством — и не узнавала там ничего, кроме безотрадного убеждения в неспособности выполнить свои планы. Она в изнеможении добралась до постели, чувствуя себя самым беспомощным, самым безнадежным существом во вселенной.
Желая исполнить немедленно обещание, данное Мирабелю, доктор приехал к Эмили рано утром.
— Ну, что случилось с нашей хорошенькой барышней? — спросил он миссис Элмазер. — Любовь? Ревность? Сплин?
— Услышите, сэр, от самой мисс Эмили. Мне запрещено говорить.
— Но вы все-таки скажете?
— Не шутите, доктор Олдей! Дело серьезно. Приготовьтесь удивиться.
Прежде чем доктор успел спросить, что это значит, Эмили отворила дверь гостиной.
— Войдите! — нетерпеливо сказала она.
— Милое дитя. Я этого не ожидал! — начал доктор. — У вас ужасно болезненный вид.
Он хотел пощупать ее пульс. Она отдернула руку.
— У меня душа больна, — ответила она. — Если вы пощупаете мой пульс, это не излечит меня от беспокойства и огорчения. Мне нужен совет, мне нужна помощь. Любезный доктор, вы всегда были для меня добрым другом — будьте теперь другом еще добрее.
— Что могу я сделать?
— Обещайте сохранить в тайне то, что я вам скажу — и пожалуйста, выслушайте терпеливо.
Доктор Олдей пообещал. Он приготовился к чему-нибудь неординарному — но то, что он услышал, было так неожиданно, что доктор едва мог сохранить хладнокровие. В смятении смотрел он на Эмили. Она удивила его не только тем, что рассказала, но и тем, на что бессознательно указала. Возможно ли, что Мирабель произвел на Эмили то же самое впечатление, которое пастор произвел и на него самого?
— Могу я спросить, по крайней мере, — продолжала Эмили, — знаете ли вы что-нибудь о тех людях…
Доктор вздрогнул и взглянул на девушку вопросительно.
— Каких людях?
— Которых я подозреваю.
— Назовите их.
Эмили назвала хозяйку гостиницы в Зиланде — она теперь поняла, почему так занервничала миссис Рук, когда ей показали медальон в Незервудсе. Доктор Олдей отвечал коротко и холодно, что никогда не видел миссис Рук. Эмили упомянула о мисс Джетро — и тотчас увидела, что заинтересовала его.
— В чем вы подозреваете мисс Джетро?
— Подозреваю, что она знает о причинах смерти моего отца, — ответила Эмили.
— Я согласен с вами, — признался доктор откровенно.
— Надеюсь, что я ошибаюсь, — продолжала Эмили, — но боюсь, что моя тетка была причиной того, что мисс Джетро отказали от места в школе, и, может быть, мисс Джетро это узнала.
Доктор подумал — сказать ей или нет о письме, которое он нашел в коттедже.
— Если я могу подтвердить вам, что наши опасения основательны, — спросил он, — удержит ли это вас от свидания с мисс Джетро?
— Мне было бы стыдно говорить с нею, даже если мы встретимся случайно.
— Очень хорошо. Тогда я могу подтвердить, что именно ваша тетка выгнала мисс Джетро из школы. Вернувшись домой, я пришлю вам письмо, доказывающее это.
Эмили опустила голову на грудь.
— Почему я слышу об этом только теперь? — спросила она.
— Потому что я не имел основания уведомлять вас об этом прежде. Если я не сделал ничего другого, то, по крайней мере, мне удалось помешать вам видеться с мисс Джетро.
Эмили с испугом посмотрела на него. Он продолжал, не обращая внимания на испуг.
— Как бы я желал, так же легко остановить безумный план, придуманный вами!
— Безумный план? — повторила Эмили. — Ах, доктор Олдей! Неужели вы жестоко предоставите меня самой себе, именно в то время, когда я больше всего нуждаюсь в вашем сочувствии?
Он заговорил более мягким тоном:
— Мое бедное, милое дитя, я был бы жестоким человеком, если бы ободрял вас. Вы берете на себя предприятие, до такой степени непригодное для девушки, что я смотрю на него с ужасом. Обдумайте, умоляю вас, обдумайте; я надеюсь, что вы послушаетесь — не меня, а вашего собственного здравого смысла!
После того, как доктор раскланялся, Эмили подошла к окну. Никто не разделял ее чувств, никто не понимал ее, некому было говорить с ней. Утро было тихим и солнечным.
«Солнце светит убийце точно так же, как и мне», — подумала она.
Она села к столу и постаралась успокоиться.
Успокоение не приходило.
— О, если бы я была мужчиной! — в отчаянии сказала она себе. — Если бы я только была мужчиной!
