Анна Грин - Кто убийца?
„Боже мой, — воскликнула она совсем тихо, — где вы были? У вас такой вид, будто вы видели привидение!“ — И девушка подозрительно покосилась на ключ, который я все еще держал в руке.
Я испытывал в этот момент такое ощущение, будто кто-то мертвой хваткой вцепился мне в горло. Я сунул ключ в карман и подошел к ней.
„Я расскажу, что видел, если вы пойдете со мной вниз, — прошептал я, — иначе мы можем разбудить обеих барышень, если будем разговаривать здесь, перед дверьми в их комнаты“.
Я схватил горничную за руку и потащил за собой. Не могу сказать, что руководило тогда мной, — могу лишь предположить, что действовал я совершенно инстинктивно. Но когда я увидел выражение ее лица и заметил, что она с любопытством смотрит на меня, я приободрился и вспомнил, что всегда имел какое-то странное влияние на Джен, которая во всем слушалась меня беспрекословно. Этим влиянием я и решил воспользоваться.
Я повел ее вниз, в гостиную, и там рассказал, стараясь по возможности постепенно ее к этому подготовить, что именно случилось с мистером Левенвортом. Она, конечно, страшно испугалась, но не вскрикнула — для этого она была слишком напугана. Я сказал, что не знаю, кто именно убийца, но если узнают, что она видела меня на лестнице с ключом от библиотеки в руках, то подозрение в этом убийстве может пасть на меня.
„Но я ведь этого никому не скажу, — прошептала Джен, дрожа от страха и волнения, — даю слово, что я никому ничего не расскажу“.
Но я объяснил, что нельзя будет молчать, если ее станут допрашивать на следствии, и самое лучшее, что она может сделать в этой ситуации, это на время покинуть не только дом, но даже и Нью-Йорк, пока все не войдет опять в обычную колею. Сначала девушка не соглашалась, как я ни убеждал ее, что следует бежать немедля, даже не захватив с собой вещей. Только когда я дал обещание впоследствии жениться на ней, она уступила моей просьбе.
„Я могу укрыться у миссис Бельден на курорте Р., — предложила Джен, — наверно, она не откажется приютить меня на время, особенно если скажу, что меня прислала мисс Мэри… Но ведь сегодня ночью я уже никак не смогу туда попасть“.
Я стал доказывать, что она без всяких затруднений может оказаться там сегодня же ночью: последний поезд туда отходил в полночь, до его отправления оставалось ровно полчаса, а дойти до вокзала она могла за четверть часа. На ее заявление об отсутствии денег я поспешил вручить ей нужную сумму и объяснил подробно, какой дорогой быстрее всего пройти к вокзалу. Горничная все еще колебалась, но наконец мне удалось уговорить ее, и мы вместе спустились с лестницы.
Внизу мы нашли шляпку и шаль кухарки; я вручил ей и то и другое и минуту спустя мы были уже во дворе.
„Помни, что ты ни слова не должна говорить о том, что сегодня видела, как бы они у тебя ни старались это выпытать“, — сказал я ей на прощание. „Помни и ты, что обещал жениться на мне“, — прошептала она, порываясь обнять меня.
При этом движении, вероятно, и упал на землю огарок, зажатый у нее в руке. Я обещал ей все, и она тут же удалилась со двора. Странное волнение, которое я только что пережил, до того расстроило меня, что я совершил серьезную ошибку и не только запер после ухода Джен наружную дверь, но и забыл избавиться от ключа от библиотеки — он остался лежать в моем кармане. Опасность, которой я только что счастливо избежал, была так велика, что я совершенно утратил способность что-либо соображать. Перед моими глазами все время мелькало бледное лицо перепуганной Джен, из-за чего даже мысль о том, что я только что убил человека, отошла на второй план.
Меня угнетало опасение, что она, быть может, не нашла вокзала и заблудилась и что завтра, как только выйду на улицу, я найду ее на ступенях крыльца.
Не меньше смущало меня и то, что ключ и письма все еще находились при мне. Как от них избавиться? Я не смел снова выйти из комнаты или открыть окно из боязни, что меня кто-нибудь увидит.
Но, несмотря на это, необходимость предпринять что-нибудь была настолько велика, что я, наконец, решился действовать. Взяв письмо, написанное стариком нотариусy, я разжевал его, превратив в комок, который и выплюнул в угол. Но на другом письме была кровь, и даже страх за собственную безопасность не мог заставить меня прикоснуться к нему губами.
Я судорожно сжимал его в руке, лежа полуодетым на постели, и ждал, пока, наконец, начнет светать. С рассветом в душе моей пробудилась надежда. Я сделался гораздо спокойнее, и самообладание вернулось ко мне. Вопрос о том, что делать с вещественными доказательствами, больше меня не мучил. Я решил вообще их не уничтожать, а лучше подбросить куда-нибудь в доме, что, по моему мнению, могло возбудить меньше подозрений. Я разорвал письмо на клочки, пошел в соседнюю нежилую комнату и сунул его в вазу, затем направился наверх, в библиотеку, чтобы незаметно вставить ключ в замочную скважину, но мисс Элеонора, которая шла по лестнице следом за мной, помешала мне в этом. Поэтому я повесил ключ на газовый рожок в коридоре и с самым непринужденным видом отправился в столовую к утреннему чаю.
Мэри находилась уже там, бледная и озабоченная, но, странное дело, на этот раз взор ее действительно на минуту остановился на мне. Я чуть было не улыбнулся при мысли, что благодаря мне теперь она навсегда избавилась от всяких забот и, наверное, я заслужил ту награду, которую когда-нибудь получу от нее.
О том, как стало известно об ужасном событии и как я при этом держался, я не буду здесь рассказывать. Я вел себя так, будто вовсе не был причастен к этому делу.
Я был уверен, что даже тень подозрения не могла на меня пасть: разве мог кто-нибудь предположить, что скромный, работящий секретарь влюблен в племянницу своего патрона и ради нее убил хозяина и этим лишил себя верного куска хлеба? Я исполнил все, что полагалось сделать в подобном случае, совершенно безукоризненно: известил полицию и дал знать о случившемся в контору мистера Виллея. Вообще я вел себя так, будто все, что произошло этой ночью, было не более чем сон.
К сожалению, думая только о собственной безопасности, я совершенно упустил из виду, что подозрение в этом убийстве может пасть на Мэри как на единственное лицо, заинтересованное в смерти старика. Когда я осознал возможность этого предположения, я так смутился, что совершенно некстати упомянул на допросе, будто слышал шелест женского платья в коридоре, за моими дверьми, накануне вечером.
Подозрения всех пали на Элеонору, но поскольку я знал, что она не могла иметь никакого отношения к этому делу, то был убежден, что подозрения эти должны скоро рассеяться. Но что сталось бы с Мэри, если подозрение коснулось бы ее?.. К чему бы тогда все это привело?
