Дороти Сэйерс - Рассказы о лорде Питере
— Боюсь, она довольно в плохом состоянии. О!...
Когда он вытащил книгу, то вместе с ней выпал свернутый лист бумаги и упал ему под ноги. Он нагнулся и подобрал его.
— Послушайте, Бердок, это не то, что вы ищете?
Хэвиленд Бердок, который рылся на одной из книжных полок, выпрямился так быстро, что его лицо покраснело от стремительного движения.
— Боже мой! — воскликнул он, то краснея, то бледнея. — Смотри, Винни, это отцовское завещание. Удивительно! Кому бы пришло в голову искать его именно здесь?
— Это действительно завещание? — спросила миссис Хэнкок.
— Должен сказать, что в этом можно не сомневаться, — холодно ответил Уимзи. — «Последняя воля Симона Бердока».
Он снова и снова переворачивал этот невеселый документ, переводя взгляд с передаточной[64] надписи на чистую сторону листа.
— Ну и ну! — сказал мистер Хэнкок. — Странно! Это кажется почти предопределением — то, что вы взяли именно эту книгу.
— Что же в этом завещании? — с некоторым волнением спросила миссис Бердок.
— Прошу прощения, — сказал Уимзи, передавая ей документ. — И в самом деле, мистер Хэнкок, похоже на то, будто мне было предопределено найти его.
Он смотрел на «Хронику», с мрачным видом водя пальцем по контурам сырого пятна, которое, проев переплет, проступило даже на страницах книги, почти уничтожив выходные данные.
Хэвиленд Бердок тем временем развернул завещание на ближайшем столике. Его жена склонилась над его плечом. Супруги Хэнкоки, едва сдерживая любопытство, стояли рядом, ожидая результатов изучения. Уимзи, с видом полного равнодушия к этому семейному делу, рассматривал стену, возле которой стояла «Хроника», касаясь пальцами ее влажной поверхности и исследуя пятна сырости, которые имели вид усмехающихся человеческих лиц. Он сравнивал эти пятна со следами на книге и скорбно покачивал головой над ее состоянием.
Мистер Фробишер-Пим, отошедший было куда-то и погрузившийся в старинную книгу о кузнечном деле, теперь приблизился и осведомился о причине волнения.
— Вы только послушайте! — вскричал Хэвиленд. Едва сдерживаемое торжество звучало в его голосе, сверкало в его глазах. — «Все, чем я владел, умирая...» — здесь длинный перечень имущества, это не имеет значения — «моему старшему сыну Мартину...» (Мистер Фробишер-Пим присвистнул.) Слушайте! «...до тех пор, пока тело мое остается на земле. Но как только я буду похоронен, предписываю, что вся собственность переходит целиком к моему младшему сыну Хэвиленду...»
— Боже милостивый! — сказал судья.
— Тут еще много всего, но это — главное, — сказал Хэвиленд.
— Постойте, дайте подумать, — сказал мировой судья.
Он взял у Хэвиленда завещание и, нахмурясь, прочитал его.
— Все правильно, — сказал он. — Никаких сомнений на этот счет. Мартин имел собственность и потерял ее. До сегодняшнего дня все принадлежало ему, хотя никто об этом не знал. Сейчас все это ваше, Бердок. Можно сказать, самое необычное завещание, которое я когда-либо видел. Подумать только! Мартин — наследник до момента похорон. А теперь... Ну что же, Бердок, должен вас поздравить.
— Спасибо, это очень неожиданно. — Хэвиленд рассмеялся, но смех его прозвучал не очень искренно.
— Что за странное завещание! — воскликнула миссис Бердок. — Слава Богу, что Мартина здесь нет, не правда ли? Иначе все было бы страшно неловко. Что если бы он захотел, например, остановить похороны?
— Действительно, — сказала миссис Хэнкок. — А он смог бы это сделать? Кто распоряжается похоронами?
— Исполнители, как правило, — ответил мистер Фробишер-Пим.
— А кто в данном случае исполнители? — спросил Уимзи.
— Не знаю. Сейчас посмотрим. Позвольте. — Мистер Фробишер-Пим снова исследовал документ. — А, вот то, что нам нужно! «Я назначаю двух моих сыновей, Мартина и Хэвиленда, совместными исполнителями моей воли». Что за удивительное распоряжение!
— Я бы назвала его безнравственным, нехристианским! — воскликнула миссис Хэнкок. — Оно могло бы иметь ужасные последствия, если бы — по воле провидения — завещание не было потеряно.
— Тихо, моя дорогая, перестань! — сказал ее муж.
— Боюсь, отец этого и хотел, — мрачно сказал Хэвиленд. — Какой смысл говорить теперь, что он не был злым человеком?
Именно таким он и был, и, я думаю, он смертельно ненавидел и меня, и Мартина.
— Не говорите так, прошу вас, — умоляюще сказал викарий.
— Я говорю то, что есть. Он сделал нашу жизнь невыносимой, и, совершенно очевидно, хотел, чтобы так было и после его смерти. Понимаете, я не хочу притворяться. Он ненавидел нашу мать и ревновал ее к нам. Это все знают. Его отвратительное чувство юмора было бы, по-видимому, удовлетворено, если бы мы стали переругиваться над его телом. К счастью, он перехитрил сам себя, когда спрятал завещание здесь. Теперь он похоронен, и вопрос решился сам собой.
— Вы в этом уверены? — спросил Уимзи. Он насмешливо смотрел то на одного, то на другого, и его длинные губы складывались в подобие усмешки.
— Уверены в этом? — переспросил викарий. — Мой дорогой лорд Питер, вы присутствовали на похоронах. И сами видели, как его зарыли.
— Я видел только, что зарыли гроб, — мягко сказал Уимзи. — А то, что в нем было тело, — всего лишь непроверенное умозаключение.
— Я считаю это неуместной шуткой. Нет никаких оснований предполагать, что тела в гробу не было, — сказал мистер Фрюбишер-Пим.
— Я видел его в гробу, — сказал мистер Хэвиленд, — и моя жена тоже.
— И я, — поддержал его викарий. — При мне тело перекладывали из временного гроба, в котором его привезли из Америки, в постоянный дубовый гроб, доставленный Джолиффом. Кстати, если вам нужны еще свидетели, обратитесь к Джолиффу и его людям, они укладывали тело в гроб, а потом наглухо забили крышку.
— А я и не отрицаю, что когда гроб поставили в церковь, тело в нем было, — сказал Уимзи. — Я только сомневаюсь, было ли оно там, когда гроб опускали в могилу.
— Что за странное предположение! — строго сказал мистер Фробишер-Пим. — Не могли бы вы объясниться более подробно? И потом, если тело не в могиле, то где, как вам кажется, оно находится? Может быть, вы будете так любезны и скажете нам об этом?
— Пожалуйста, — охотно согласился Уимзи.
Он уселся на край стола и, покачивая ногой, стал говорить, загибая пальцы на каждом перечисляемом им пункте.
— Полагаю, эта история начинается с молодого Ролинсона. Он клерк в конторе мистера Грэхема, который составлял завещание, и, видимо, кое-что знал об условиях этого завещания. Не думаю, что в этом деле хоть как-то замешан мистер Грэхем. Судя по тому, что я о нем слышал, это не тот человек, который примет чью-либо сторону, — во всяком случае, сторону Мартина.
