Морис Леблан - Остров тридцати гробов
И вождь вождей торжественным жестом отодвинул в сторону завесу цвета охры и открыл взорам собравшихся гранитную плиту размерами приблизительно два метра на метр, шероховатую, темную, с несколькими светлыми прожилками.
Толпа мужчин и женщин вскрикнула, и все, вытянув вперед руки, пали ниц, носами в самую пыль.
Тогда вождь вождей взял металлический жезл с драгоценной рукоятью, лежавший на гранитной плите, потряс им и провозгласил: «Я не расстанусь со всемогущим жезлом, пока чудесный камень не будет в безопасности. Этот жезл заключает в себе небесный огонь, который дарует жизнь или смерть. Если чудесный камень закроет могилу моих отцов, всемогущий жезл останется у них в руках в дни несчастий и побед! Да ведет нас небесный огонь! Да осветит нас Бог солнца!» Он закончил, и все племя снова снялось с места.
Дон Луис сделал паузу и с удовольствием повторил:
— Он закончил, и все племя снова снялось с места.
Патриса Бельваля очень позабавил рассказ друга, и даже Стефан, увлеченный его оживлением, повеселел. Но дон Луис прервал их:
— Нечего смеяться, все это очень серьезно. То, что я рассказываю, — не сказочка для детишек, которые верят во всякие фокусы и плутовство; это правдивая история, подробности которой — сами увидите — позволят все объяснить верно, точно и, можно сказать, научно. Да, научно, я не боюсь этого слова, дамы и господа. Мы вторгаемся в область науки, и даже Ворский пожалеет, что был так весел и недоверчив.
Еще один стакан воды, и дон Луис продолжал:
— Недели и месяцы продвигалось племя по течению Эльбы и однажды вечером, ровно в половине десятого, вышло к морю, в страну, которая впоследствии стала носить название Фрисландия. Оно пробыло там недели и месяцы, но так и не обрело необходимой безопасности и решилось поэтому на новый исход.
На этот раз он совершался по морю. Тридцать лодок вышли в море — обратите внимание на цифру тридцать, именно столько семей составляли племя, — они недели и месяцы странствовали от берега к берегу, обосновались сперва в Скандинавии, потом в Саксонии, откуда их выгнали, и они опять пустились в странствия. Уверяю вас, это было и в самом деле странное, трогательное и грандиозное зрелище: кочующее племя, которое повсюду таскает за собой надгробную плиту своих королей в поисках надежного, недоступного и окончательного убежища, где оно могло бы спрятать своего идола, укрыть его от вражеских вылазок, молиться на него и пользоваться им для поддержания собственного могущества.
Последним этапом их скитаний оказалась Ирландия, и вот там, после того, как племя прожило в Зеленом Эрине полвека или даже век и нравы его несколько смягчились в результате общения с менее дикими племенами, в один прекрасный день внук, а может быть, правнук великого вождя, сам уже великий вождь, принял одного из своих посланцев, отправленных им в соседние страны. Этот явился с материка. Он отыскал великолепное убежище. Это был почти неприступный остров, который сторожили тридцать утесов и на котором стояло тридцать гранитных монументов.
Тридцать! Вещее число! Как не увидеть в нем зов и веление таинственных божеств? Тридцать лодок были вновь спущены на воду, и путешествие началось.
Они достигли цели. Они взяли остров штурмом. Они просто-напросто вырезали под корень местных жителей. Племя обосновалось на острове, и надгробный камень богемских королей занял место… там же, где он находится сейчас, — я показывал его нашему приятелю Ворскому. Здесь я сделаю небольшое отступление и выскажу несколько весьма важных исторических замечаний. Я буду краток.
Менторским тоном Луис начал объяснять:
— Остров Сарек, так же как Франция и Западная Европа, в течение тысяч лет был населен теми, кого мы теперь называем лигурами, прямыми потомками пещерных людей, у которых они частично унаследовали нравы и привычки. Нужно отметить, что эти лигуры были талантливыми строителями и, вероятно, под влиянием великих восточных цивилизаций воздвигли свои громадные гранитные глыбы и создали огромные погребальные залы.
Именно здесь наше племя своими терпеливыми руками столь удачно приспособило для своих целей систему естественных пещер и гротов и воздвигло эти гигантские памятники, поражавшие воображение склонных к мистике, суеверных кельтов.
Вот так после первого — скитальческого — периода для Божьего Камня открылся период отдыха и поклонения, который мы назовем друидическим периодом. Он длился тысячу — полторы тысячи лет. Племя растворилось среди соседних племен и жило, по всей видимости, под покровительством какого-нибудь бретонского короля. Власть мало-помалу переходила от вождей к жрецам, то есть друидам, чье могущество возрастало от поколения к поколению.
Я утверждаю, что источником этого могущества был чудесный камень. Конечно, друиды были жрецами повсеместно признанной религии и воспитателями галльской молодежи (вне всякого сомнения, — но это между нами — камеры под Черными Песками служили монашескими кельями, вернее, помещениями своеобразного друидского университета); конечно, согласно древним традициям, они руководили человеческими жертвоприношениями, сбором омелы, вербены и прочих волшебных растений. Но на острове Сарек они были прежде всего хранителями и хозяевами камня, что дарует жизнь или смерть. Помещенный под сводами подземного зала для жертвоприношений, он был, без сомнения, виден и снаружи, и у меня есть все основания полагать, что в те времена Дольмен Фей, который мы здесь видим, возвышался в месте, называемом Цветущим Распятием, а как раз под ним и располагался Божий Камень. Именно сюда стекались больные, калеки и ущербные дети, чтобы обрести здоровье. Именно здесь, на священной плите, у бесплодных женщин появлялась способность к зачатию, именно здесь старцы восстанавливали угасшие силы.
По моему мнению, камень этот играет главную роль в былых сказках и легендах Бретани. Это центр, откуда расходятся все суеверия и верования, все тревоги и надежды. От него, а может быть, от волшебного жезла, которым владел верховный жрец, заставлявший его по своему желанию сжигать плоть или излечивать раны, стихийно пошли прекрасные истории о рыцарях Круглого стола и чародее Мерлине. Он — основа всех туманных слухов, средоточие всех символов. Он — тайна и истина, великая загадка и великая разгадка.
Последние слова дон Луис произнес несколько восторженно и улыбнулся:
— Не радуйся так, Ворский. Оставим наши восторги для рассказа о твоих злодеяниях. Мы подошли к апогею друидической эпохи, которая продолжалась долгие века и после исчезновения друидов, когда чудесным камнем пользовались всяческие чародеи и кудесники. Теперь мы постепенно перейдем к третьему религиозному периоду, то есть, скорее всего, к постепенному упадку всего, что составляло достояние Сарека, — паломничеств, памятных празднеств и так далее.
