Эрл Гарднер - Дело о туфельке магазинной воровки
– А ты направилась в офис своего дяди и положила револьвер в ящик как раз перед тем, как пришел я, да, Вирджи?
– Да.
– И ты даже не подозревала о том, что тело твоего дяди было в соседней комнате?
– Боже мой, нет, конечно! – разрыдалась Вирджиния. – Когда я узнала еще и об этом, думала, что просто сойду с ума.
– А что потом?
– Потом… Вы не хуже меня знаете, что было потом. Тетя Сара делала вид, что ничего не помнит, и твердила мне, чтобы я не беспокоилась, а просто доверилась вам. Она даже не хотела ничего слышать о том, что случилось, говорила, что ее память пуста и она хочет, чтобы так и оставалось.
– Возможно, она на самом деле ничего не помнит, – заметил Мейсон.
– Не думаю… По-моему, она просто пытается защитить меня.
– Но ты не знаешь наверняка?
– Нет.
Мейсон взглянул на Деллу Стрит.
– Вирджи, – проговорил он. – Я хочу сказать тебе еще кое-что… Я хочу, чтобы ты запомнила. Если тетя Сара действительно потеряла память, это одно дело. Если же это не так и она просто пытается защитить тебя, здесь уже совсем другое дело. Но раз уж ты так уверена, это не суть важно. Ты действовала в рамках самообороны. Нет сомнений в том, что Остин Куленс пытался убить вас обеих – тебя и твою тетю Сару. Он убил твоего дядю Джорджа, когда тот выяснил, что бриллианты Бедфорд краденые. Скорее всего, твой дядя позвал Куленса к себе в офис, и они принялись это обсуждать. Когда Куленс понял, что попал в ловушку, и твой дядя пригрозил вызвать полицию, он выхватил пистолет и застрелил его. Затем спрятал тело в коробку, уничтожил все следы, вернулся домой, перезарядил револьвер и, зная привычки Джорджа, выслал ключи от его машины по почте. Не знаю точно, что произошло, – продолжал адвокат, – но думаю, жена Пита Шенери рассказала ему обо всех своих делах с Куленсом, и ее муж, профессиональный вор, решил поживиться. Поэтому он заставил ее продолжать работать с Куленсом. Он как раз был у него в доме, когда приехали вы.
Я не сомневался в том, что Куленс убил твоего дядю Джорджа. Но сначала я не знал, как это доказать. Я не мог сказать наверняка, действительно ли твоя тетя потеряла память или же просто пыталась защитить кого-то. Но я чувствовал, что если она и пыталась кого-то защитить, то только тебя. Обстоятельства указывали на Пита Шенери как на грабителя, проникшего в дом Остина Куленса, и я решил, что смогу использовать его, чтобы оправдать твою тетю, поскольку у меня было подозрение, что пули перепутали. А когда сержант Голкомб начал давать свидетельские показания и попытался скрыть свою ошибку, заявив о полной уверенности в том, что не путал пули, я сразу же понял, что он, сам того не зная, сыграет на руку истинному правосудию.
Если честно, Вирджи, ума не приложу, что бы случилось, разберись прокурор во всем как следует. Тогда бы тебя могли арестовать и обвинить в убийстве, и тебе пришлось бы защищаться, а это было бы не слишком-то легко и приятно. Когда человека убивают в его собственном доме, довольно трудно доказать, что имела место самооборона.
– Я знаю, – всхлипнула Вирджиния.
– Но, – продолжал Мейсон, – сержант Голкомб подумал, что совершил ошибку и передал баллистикам не ту пулю. Если честно, нельзя его в этом винить. Он принял вполне правильное решение. А потом, как полицейский, Голкомб не мог позволить преступнику ускользнуть из рук правосудия только потому, что он случайно перепутал пули, которые ему передал патологоанатом. Но когда сержант начал так уверенно давать показания в качестве свидетеля, я сразу же понял, что это отличная возможность сделать так, чтобы тебя уже никогда не смогли привлечь к ответственности.
– Почему меня уже не смогут привлечь к ответственности? – поинтересовалась девушка.
– Потому что тебя никогда не смогут обвинить в убийстве Остина Куленса, если только не докажут, что Куленс был застрелен из револьвера, который ты положила в ящик стола в офисе своего дяди. А доказать это возможно только с помощью пули из тела Куленса. И сделать это они смогут, только если посадят сержанта Голкомба на место свидетеля. А сержант уже выдал в суде такое прямолинейное и чистосердечное заявление, что уже никогда не сможет от него отказаться, иначе его привлекут к ответственности за дачу ложных показаний. И это вызовет такое негодование общественности, что прокуратура никогда на это не пойдет.
– Значит, они ничего не смогут со мной сделать? – спросила девушка.
– Нет, если ты будешь молчать, – покачал головой адвокат. – Ты никогда не должна никому рассказывать о том, что случилось.
– Я не хотела, чтобы моя тетя пострадала… – вздохнула Вирджиния. – Я хотела прийти в суд и признаться во всем. Я…
– Я знал, что ты это сделаешь, – успокоил девушку Мейсон, положив руку ей на плечо. – Но подумал, что твоя тетя в состоянии постоять за себя. Ну же, встряхнись, Вирджи. Все уже закончилось. Я заставил тебя сидеть здесь взаперти, но теперь все уже позади, и ты можешь вернуться домой.
– Как… как она держалась? – спросила Вирджиния.
– О, твоя тетя Сара была в своем репертуаре, – улыбнулся Мейсон. – Сразу же после оглашения вердикта она на своем кресле подъехала к присяжным, поблагодарила их, а затем, спокойная, как удав, подкатила к столу секретаря, забрала из своей сумочки вязанье и принялась мастерить для тебя свитер.
Девушка весело рассмеялась:
– Это на нее похоже. И если бы присяжные признали ее виновной, она сделала бы то же самое.
– Да, – задумчиво проговорил Мейсон. – Думаю, ты права. А теперь… – Он повернулся к Делле Стрит: – Я умираю с голоду! Я примчался сюда сразу же, как только смог вырваться из зала суда и отвязаться от всех этих репортеров, журналистов и прочих любопытствующих. Вопрос в том, что мы будем есть, где мы будем есть и когда мы будем есть.
– Ресторан отеля уже закрыт, – сказала Делла Стрит. – Но мы можем перехватить по паре гамбургеров в небольшой закусочной напротив. Давайте-ка отправимся туда, как только Вирджиния Трент примет душ, сполоснет лицо холодной водой и поймет наконец, что ей больше не о чем плакать.
– Боюсь, для этого мне понадобится слишком много времени, – замялась девушка. – И потом, я все равно не хочу есть… А вы идите… Я… я хочу кое-кому позвонить…
– Шеф, я весь день боролась с такими вот настроениями и никуда не могла выйти, – пожаловалась Делла. – Дайте мне пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Сможете подождать?
– Смогу, – великодушно кивнул Мейсон. – Буду ждать тебя в холле.
Глава 20
Они зашагали по подъездной дорожке к шоссе, по которому с зажженными фарами проносились машины. Мейсон обнял Деллу Стрит за талию. На другой стороне дороги светилась огромная вывеска с надписью «Хот-доги».
