Найо Марш - Смерть после бала
— Я уже говорил с капитаном Уизерсом.
— Бог мой, Морис признался!
Фокс уронил на пол записную книжку.
Аллейн, все еще не отводя взгляда от ее ярко накрашенного полуоткрытого рта, сказал:
— Капитан Уизерс ни в чем не признавался. — А про себя подумал: «Понимает ли она, что натворила одной лишь фразой?»
— Но… я не это имела в виду, — бессвязно заговорила она. — Я не это имела в виду. Это не так. Вы сошли с ума. Он не мог этого сделать. — Она стиснула кулаки и в отчаянии стукнула по подлокотникам кресла. — Что он сказал вам?
— Боюсь, очень немного. Но, по крайней мере, мы поняли, что у него была возможность…
— Вы сошли с ума, если думаете, что он это сделал. Я клянусь вам, он не мог этого сделать.
— Не мог сделать чего, миссис Холкат-Хэккет? — невинно спросил Аллейн.
— Э-э… лорд Роберт… — Она некрасиво раскрыла рот, потом быстрым, вульгарным жестом прикрыла его рукой с унизанными перстнями пальцами. Когда смысл происшедшего наконец дошел до нее, в глазах ее отразился ужас.
— В чем, по-вашему, признался капитан Уизерс?
— Это не имеет отношения к делу. Это касается только меня лично. Я ничего такого не имела в виду. Вы подстроили мне ловушку. Это нечестно.
— Ради вашего собственного блага, — сказал Аллейн, — вам следует все-таки ответить мне. Вы утверждаете, что вовсе не имели в виду, что капитан Уизерс мог признаться в убийстве. Хорошо, пусть будет так. Тогда в чем он мог признаться? Что он был автором письма, которое шантажист грозил пустить в ход? Так?
— Я не буду отвечать. Я больше не скажу ни слова. Вы пытаетесь заманить меня в капкан.
— Как вы думаете, какие я должен буду сделать выводы из вашего поведения? Поверьте, отказываясь отвечать, вы идете на большой риск.
— Вы рассказали моему мужу об этих письмах?
— Нет. И не стану рассказывать, если этого можно будет избежать. Ну же! — Аллейн сосредоточил во взгляде всю свою силу воли. Он чувствовал, как его настойчивость преодолевает ее вялое сопротивление. — Ведь это капитан Уизерс автор того письма, разве не так?
— Да, но…
— Вы думали, что он признался в этом?
— Да, но…
— И вы считали, что шантажистом был лорд Роберт Госпелл? С того самого дня, когда он сидел позади вас на концерте?
— Значит, это был все-таки лорд Роберт Госпелл! — Она резко вскинула голову, на лице ее появилось выражение злорадства.
— Нет, — сказал Аллейн, — вы ошибаетесь. Лорд Роберт не был шантажистом.
— Был. Я знаю, что был. Думаете, я не заметила прошлой ночью, как он наблюдал за нами? Почему он спрашивал у меня о Морисе? Почему Морис предупреждал меня на его счет?
— Это капитан Уизерс предположил, что шантажистом был лорд Роберт? — Аллейн не сумел скрыть ледяного отвращения, прозвучавшего в его голосе. Должно быть, она это почувствовала, потому что воскликнула:
— Почему вы так о нем говорите? Я имею в виду капитана Уизерса. Вы не имеете права оскорблять его!
«Бог мой, до чего тупа», — подумал Аллейн, а вслух произнес:
— А разве я его чем-то оскорбил? Если так, то я сильно превысил свои полномочия. Миссис Холкат-Хэккет, когда вы обнаружили пропажу письма?
— Около шести месяцев назад. После вечеринки с шарадами, которую я устраивала.
— Где вы хранили это письмо?
— В шкатулке на моем туалетном столике.
— Шкатулка была заперта?
— Да. Но ключ я иногда оставляла вместе с остальными ключами в ящике туалетного столика.
— Вы не заподозрили свою горничную?
— Нет. Я не могу ее подозревать. Она моя бывшая костюмерша и находится при мне уже пятнадцать лет. Я уверена, что она этого не делала.
— У вас есть какие-либо подозрения по поводу того, кто бы мог это сделать?
— Не могу даже представить. Единственное — во время вечеринки мою комнату использовали в качестве буфетной, и там все время толпился народ.
— Какой народ?
— Люди Даймитри, ресторатора. Но Даймитри сам все время следил за ними. Я не думаю, чтобы у них была возможность выкрасть письмо.
— Понятно, — сказал Аллейн.
Он посмотрел на нее и увидел, что она наблюдает за ним, и на этот раз в ее взгляде появилось кое-что новое. Аллейну за свою жизнь довелось допрашивать не одну такую миссис Холкат-Хэккет. Он знал, что при общении с подобными женщинами у него есть дополнительное оружие, к которому он не хотел прибегать, но которое тем не менее всегда действовало безотказно. Это было оружие пола. Он с глубочайшим отвращением заметил, что к тому страху, который она испытывает перед ним, примешивается какое-то приятное волнение, и неумолимая логика заставила его почувствовать себя так, словно она поставила его на одну доску со своим любовником.
— Давайте проясним ситуацию, — сказал он. — В ваших собственных интересах я хотел бы сообщить, что мы уже собрали довольно обширную информацию. Лорд Роберт помогал нам в решении этой проблемы и оставил кое-какие записи. Из них и из того, что мы успели выяснить самостоятельно, складывается довольно определенная картина. В вашем случае предметом шантажа явились ваши отношения с капитаном Уизерсом. Следуя нашему совету, вы выполнили данные вам в письме инструкции и оставили свою сумочку за подлокотником дивана в Констанс-стрит-холле. Сумочку взяли. Поскольку лорд Роберт специально сел рядом с вами и поскольку капитан Уизерс, как вы сами нам сказали, предупреждал вас по поводу него, вы пришли к заключению, что это лорд Роберт взял сумочку и, следовательно, являлся шантажистом. Почему вы не сообщили в полицию, как мы с вами договаривались, обо всем, что произошло на концерте? Вы же согласились на это. Или вам посоветовали больше не иметь дела с Ярдом?
— Да.
— Кто, капитан Уизерс? Ясно. И это снова возвращает нас к вчерашней ночи. Вы сказали, что заметили, как лорд Роберт наблюдал за вами во время бала. Я должен еще раз спросить вас, согласился ли капитан Уизерс с вашей теорией, что шантажистом был лорд Роберт?
— Он… он просто предупредил меня, чтобы я была поосторожнее с лордом Робертом.
— И несмотря на эти письма и довольно крупные суммы денег, которые требовал у вас шантажист, вы все-таки считали благоразумным продолжать дружбу с капитаном Уизерсом?
— Мы… не было ничего, что бы… я имела в виду…
— Что вы имели в виду? — сурово спросил Аллейн.
Она облизнула губы. Снова он заметил в ее глазах раболепную покорность и подумал, что из всех черт, встречающихся у стареющих женщин, эта была самой неприятной и жалкой.
— Наша дружба отчасти носит деловой характер, — сказала она.
— Деловой? — недоуменно повторил Аллейн.
