Морис Леблан - Восемь ударов стенных часов
— Как вы можете об этом спрашивать?! Я пережила сегодня бесконечно много.
— Вся жизнь наша такова: надо только уметь найти. Везде, если у вас есть охота, можно сделать добро: спасти жертву, восстановить справедливость.
Она с изумлением проговорила:
— Но кто вы такой?
— Я просто авантюрист, любитель приключений. В приключениях заключается весь смысл моей жизни. Сегодняшнее приключение вас особенно взволновало, так как оно касается вас. Но и приключения других людей также интересны. Хотите испытать?
— То есть как?
— Будьте моей спутницей во время моих приключений. Если кто-либо меня призовет к себе на помощь, спасайте его вместе со мной. Если случай натолкнет меня на следы преступления, будем сообща это преступление раскрывать. Хотите?
— Да, — ответила она, — но…
Некоторое колебание охватило ее. Она не понимала хорошо смысл предложения князя.
— Вы, — продолжал он с улыбкой, — сомневаетесь во мне. Вы не знаете, куда я вас поведу. Вы опасаетесь, что в конце концов я потребую от вас гонорар. Вы правы. Нам надо условиться.
— Конечно, — шутливо проговорила Гортензия, — говорите.
Он задумался и сказал:
— Сегодня, в день нашего первого приключения, часы Галингра пробили восемь раз. Хотите, чтобы в течение трех месяцев мы совместно еще семь раз участвовали в каком-либо приключении? И когда кончится наше восьмое приключение, тогда…
— Что?
Он остановился.
— Заметьте, что во всякое время вы можете меня покинуть на полпути, если я вас не заинтересую. Но если вы последуете за мной до конца, если вы разрешите с вами начать и кончить восьмое приключение, тогда пятого сентября, когда старые часы пробьют восемь раз… тогда вы должны…
— Что? — с некоторым волнением спросила она.
Он замолчал. Взглянув на красивые губы молодой женщины, поцелуи которых он хотел получить в награду, Ренин сообразил, что Гортензия вполне поняла его и нет смысла высказываться яснее.
— Одно удовольствие вас видеть для меня достаточно. Ставьте сами свои условия. Что вы потребуете?
Она была благодарна ему за его чуткость и ответила с улыбкой:
— Что я потребую?
— Да.
— Могу я потребовать нечто очень трудное?
— Все легко для того, кто хочет победить.
— А если исполнить мою просьбу невозможно?
— Только невозможное меня интересует.
Тогда она сказала:
— Я требую, чтобы вы мне вернули старинную застежку из сердолика в филигранной оправе. Я получила ее от моей матери, которая получила ее от своей матери. Она приносила счастье и им и мне. Все это знали. С того времени, как она исчезла, я сделалась несчастной. Верните ее мне, добрый гений!
— Когда ее у вас похитили?
Она рассмеялась:
— Семь лет тому назад… или восемь… или девять… хорошо не знаю… Ничего не знаю по этому поводу…
— Я ее найду, — серьезно проговорил Ренин, — и вы будете счастливы.
Графин воды
Через четыре дня после своего переезда в Париж Гортензия условилась встретиться с князем Рениным в Булонском лесу.
В одно великолепное, ясное утро они расположились за отдельным столиком, стоящим несколько в стороне на террасе ресторана «Империал».
Молодая женщина находилась в превосходном настроении.
Сегодня она была особенно привлекательна. Чтобы не испугать ее, Ренин ни одним словом не напоминал ей о том условии, которое они заключили.
Она рассказала о своем отъезде из Марэз и заявила, что с тех пор о Росиньи ничего не слыхала.
— А я, — сказал Ренин, — слышал о нем.
— В самом деле?!
— Да, он мне послал своих секундантов. Сегодня утром у нас с ним состоялась дуэль. Для Росиньи все обошлось царапиной в плечо. Дело это закончено. Будем говорить о другом.
О Росиньи разговор более не возобновлялся.
Ренин предложил Гортензии участвовать в двух приключениях.
— Лучшее приключение, — объяснил он, — то, которого не ожидаешь. Оно является совершенно неожиданно, никто и ничто о нем предварительно не сообщает, надо уметь вовремя угадать его. Минута колебания — и уже слишком поздно. Особенное чутье, как у охотничьей собаки, подсказывает нам, где именно мы можем найти искомую дичь.
Вокруг них терраса начала наполняться публикой. За соседним столом какой-то молодой человек с бесцветным лицом и длинными усами читал газету. Откуда-то доносились звуки оркестра. В зале танцевало несколько пар.
Гортензия наблюдала за всеми этими лицами, надеясь найти какой-нибудь признак, свидетельствующий о внутренней драме, или о несчастной судьбе, или преступных наклонностях.
Вдруг в то время, когда Ренин платил по счету, молодой человек с длинными усами подавил крик изумления; подозвав лакея, он с испугом спросил:
— Сколько я вам должен?.. У вас нет сдачи?.. Господи! Поторопитесь же…
Без колебания Ренин схватил газету, которую читал молодой человек. Взглянув на нее, он вполголоса прочитал:
— «Господин Дурлен, защитник Жака Обриё, был принят в Елисейском дворце. Мы можем сообщить нашим читателям, что, насколько нам известно, президент отклонил просьбу о помиловании, и казнь совершится завтра».
Когда молодой человек прошел через террасу и очутился у ворот сада, мужчина и дама преградили ему путь.
— Извините, — проговорил мужчина, — я заметил ваше волнение. Дело ведь идет о Жаке Обриё?
— Да, да… о Жаке Обриё, — проговорил молодой человек. — Жак — друг моего детства… Я бегу к его жене… Она, вероятно, подавлена несчастьем.
— Могу я предложить вам свою помощь? Я князь Ренин, я и моя спутница рады были бы увидеть госпожу Обриё и предложить ей свои услуги.
Молодой человек, казалось, от волнения ничего не понимал. Он неловко представился:
— Дютрейль… Гастон Дютрейль…
Ренин сделал знак своему шоферу Клеману, посадил Дютрейля в автомобиль и спросил:
— Адрес? Адрес госпожи Обриё?
— Проспект Руль, 23 бис…
Ренин помог Гортензии занять место, сказал адрес шоферу и в пути начал расспрашивать Дютрейля.
— Я плохо знаю это дело. Объясните мне все в двух словах. Жак Обриё убил своего близкого родственника? Не так ли?
— Он не виновен, — ответил молодой человек, видимо не способный толком все объяснить. — Клянусь, что он невиновен. Я уже двадцать лет его друг… Он не виновен… и было бы чудовищно…
От него трудно было добиться чего-либо. Вскоре, впрочем, они были у цели. Дютрейль позвонил у маленького одноэтажного домика.
— Госпожа в гостиной со своей матерью, — доложила горничная.
— Я хочу их видеть, — сказал Дютрейль, пригласив своих спутников следовать за собой.
Они вошли в элегантную и довольно вместительную гостиную, которая раньше, вероятно, была кабинетом.
