Эрл Гарднер - Дело о девственнице-бродяжке
4
Постучавшись, Герти вошла в кабинет адвоката и сказала:
— Извините, мистер Мейсон, пришел мистер Эдисон и рвется к вам.
— В девяносто девяти случаях из ста он привык, что ждут его, — улыбнулся Мейсон. — Но сейчас пусть посидит, успокоится.
— Он не желает сидеть, мистер Мейсон. Шагает по приемной туда-сюда, как тигр. Требует, чтобы вы немедленно его приняли.
— Продержите его пару минут, — ответил Мейсон. — Из принципа. Потом пусть войдет.
Когда Джон Эдисон вошел в кабинет, он был не похож на самого себя. Пропала важная осанка, с первого взгляда указывающая на его значительное и прочное положение в обществе — ссутулившись, он вошел в кабинет Мейсона. Эдисон был коренастым, широкоплечим человеком, который тщательно следил за своей одеждой. Владелец крупного универмага, он прекрасно о знал, как вести себя, принимая людей, но явно чувствовал себя не в своей тарелке, сам придя на прием.
Мейсон вышел из-за стола и протянул ему руку:
— Здравствуйте, мистер Эдисон.
— Мейсон, я, кажется, влип в неприятную историю! — сказал Эдисон, энергично пожимая руку адвокату.
— Присаживайтесь, — предложил Мейсон. — Я слушаю вас.
Эдисон многозначительно посмотрел на Деллу Стрит.
— Это моя секретарша, мисс Стрит, — представил ее Мейсон. — Она присутствует при всех моих переговорах, делает записи и ведет все дела. Ей можно полностью доверять.
— Теперь я никому не хочу доверять, — проворчал Эдисон. — Я уже поплатился за свою доверчивость.
Мейсон улыбнулся и сел за стол, ожидая, что последует дальше. Эдисон молчал. Делла Стрит сидела, положив карандаш на открытую страницу блокнота. Наконец он решил уступить и согласился с присутствием секретаря:
— Хорошо, пусть будет по-вашему. Черт побери, каждый ведет дела, как ему нравится.
— Так в чем же дело? — спросил Мейсон.
— Меня шантажируют, мистер Мейсон.
— Кто и каким образом?
— Человек, о котором я раньше ничего не слышал. Некий мистер Дункас. Джордж В. Дункас.
— Джордж В., вы говорите? — улыбнулся Мейсон. — Я так полагаю, что его мать назвала мистера Джорджа Дункаса — Джорджем Вашингтоном, надеясь, что с этим именем он сможет стать еще одним национальным вождем. Но он предпочел заниматься шантажом.
— Нет, — сказал Эдисон, — его, насколько мне известно, зовут Джордж Виттли Дункас. Таким именем он подписался под заметкой в газете. Эту заметку я принес специально для вас.
Пальцы Эдисона дрожали, когда он доставал бумажник и извлекал из него вырезку.
— Понятно, — заметил Мейсон, прочитав статью. — Здесь полно плохо замаскированных намеков. Вот хотя бы: «Кто та молодая женщина, что бродила ночью с другом семьи? Знает ли ее муженек о той консультации, которую она получила у адвоката?» — Мейсон оторвал взгляд от заметки и сказал: — Обычная бульварная стряпня. Нельзя понять, что это — правда или нет. Эта молодая женщина может быть лишь плодом воображения Джорджа В. Дункаса, имени-то ее он не называет. Так что, собственно, этот Дункас хочет от вас?
— С самим Дункасом я не говорил. Я говорил с человеком, который представился как Эрик Хэнсел. Он сказал, что он репортер и поставляет Дункасу факты. Так вот теперь он раскопал какие-то факты против меня!
— Они хорошо все продумали, — заметил Мейсон, — никаких обвинений против Дункаса выдвинуть нельзя, а свое сотрудничество с Хэнселом он может просто отрицать.
— Да, возможно и так, — заметно нервничая, сказал Эдисон. — Но мне наплевать на их технику. Главное — это чистейшей воды шантаж, связанный с той историей с Вероникой.
— Расскажите подробнее, — попросил Мейсон.
Эдисон нервно поерзал на стуле, усаживаясь поудобнее.
— Черт возьми, я даже не знаю с чего начать.
— Начните с вашего знакомства с девушкой, — посоветовал Мейсон.
— Да? — Эдисон был явно удивлен. — Но почему?
— Потому что всегда лучше всего начинать с начала.
— Почему вы решили, что она причастна?
Мейсон лишь улыбнулся в ответ.
— Хорошо, — согласился, наконец, Эдисон. — Можно начать и с этого. Это было в прошлый вторник, примерно, часов в девять вечера. Я ехал домой из пригорода. Когда я увидел ее, она стояла на обочине автострады с небольшой дорожной сумкой в руках. Она не голосовала, но было видно, что она хочет, чтобы ее подвезли.
— И вы остановились?
— Сначала нет. Обычно я не подвожу незнакомых. Я проехал мимо, но тут увидел, какая она юная и хорошенькая, и я решил, что не могу оставить ее в таком месте, где какой-нибудь сомнительный тип может подобрать ее и воспользоваться моментом… Потому я затормозил и подъехал к ней задним ходом.
— Она оценила ваш поступок?
— Да, начала благодарить, — заявил Эдисон.
— Что было дальше? — спросил Мейсон.
— Когда сажаешь в машину такую молодую и красивую девушку, обязательно завязывается разговор и…
— Не отвлекайтесь на мелочи, — попросил Мейсон.
— Сперва девушка была несколько скованной. Но потом это прошло. Я сказал, что я ей в отцы гожусь…
— Это точно, — заметил Мейсон.
— Что?
— Ничего, продолжайте.
— Вскоре она прониклась ко мне доверием и рассказала свою историю. У нее очень добрая мама, она ее очень любит. Но девушка просто устала от скуки маленького городка, где она жила. Ей казалось, что она никогда не вырвется из рутины провинциальной жизни.
— О чем еще она говорила? — спросил Мейсон.
— Ее отец умер. Мать содержит небольшой ресторанчик в Индиане, скорее закусочную. До Индианаполиса от них было не менее пятидесяти миль, так что всякие там кинотеатры и дискотеки далеко. Она говорила, что накрывала столы, мыла посуду, в общем, помогала матери. Такая монотонная жизнь ее ужасно удручала. Все интересные парни покинули это место, перебрались в крупные города, где больше возможностей, а у оставшихся не было ни воображения, ни души, ни страстей.
— Вероника, несомненно, произвела на вас глубокое впечатление?
— С чего вы это решили, мистер Мейсон? — обиделся Эдисон.
— Потому что вы запомнили ее слова: «Ни души, ни страстей».
Эдисон промолчал.
— Сколько ей лет? — спросил Мейсон.
— Восемнадцать.
— Это точно?
— Откуда мне знать? Я только предполагаю.
— Вы, может, видели ее водительские права.
— Нет. Черт возьми, Мейсон, я не могу так запросто определить возраст женщины. Ей могло быть от шестнадцати до двадцати пяти.
— Хорошо, — согласился Мейсон. — И что было потом?
— Она призналась мне, что решила выйти в мир… Решила сама найти свое место, устроиться на работу и стать независимой. А уже устроившись, написать письмо матери и все в нем рассказать.
