Найо Марш - Игра в убийство
Найджел поблагодарил, но на всякий случай пустил традиционный пробный шар журналистов — «а нельзя ли поближе к личностям».
— Что же, — сказал Хэндсли, — дайте мне время, и я попробую. А почему бы вам не обратиться к доктору Токареву? У него, похоже, полно информации по этому поводу.
— А он не рассердится? Он очень… э… отчужденный.
— И вследствие этого он выше гнева. Он или сделает для вас одолжение, или церемонно откажет. Когда имеешь дело с русским, никогда не знаешь, действительно ли он всерьез обсуждает предмет разговора или просто выдает абстрактную последовательность мыслей. Попробуйте.
— Непременно, — сказал Найджел, и они завершили прогулку в дружеском молчании.
Впоследствии, оглядываясь на Фрэнтокское дело после его завершения, Найджел всегда вспоминал эту прогулку как единственный мирный и приятный эпизод своего визита. За ланчем он узнал кое-что еще о разногласиях между Рэнкином, Розамундой и миссис Уайлд. Он также заподозрил антагонизм между Токаревым и Рэнкином и, будучи крайне чувствительным к нюансам человеческих отношений, чувствовал себя не в своей тарелке.
После ланча все разошлись кто куда: Хэндсли и Токарев — в библиотеку, миссис Уайлд и Рэнкин — на прогулку, Найджел и Анджела — изучать дом (имея в виду предстоящую игру в убийство), а потом поиграть в бадминтон в амбаре. Розамунда Грант и Уайлд исчезли, и Найджел так и не понял, вместе или порознь. Они с Анджелой хорошо разогрелись, славно посмеялись и, очень довольные друг другом, вернулись в холл к чаю.
— Сейчас двадцать пять минут шестого, — сказал Хэндсли, когда Анджела налила последнюю чашку. — В половине шестого начинается игра в убийство. К одиннадцати убийство должно быть совершено. Вы все знаете правила. Вчера вечером Василий вручил красную метку тому из нас, кого он выбрал в качестве «убийцы».
Я напоминаю, что «убийца» выключит свет и ударит в гонг, что он не должен ни словом, ни взглядом дать повод подозревать себя в том, что именно он выбран Василием на эту роль. «Убийца» имел целый день на обдумывание своих планов. Вот, пожалуй, и все.
— Есть, начальник! — гаркнул Рэнкин.
— «Ты за черным покрывалом встретишь здесь меня с кинжалом», — весело продекламировал Уайлд.
— Вопросы есть? — спросил Хэндсли.
— Такое восхитительно четкое рассуждение не позволяет спутаться, — заявил доктор Токарев. — И я уже, как вы говорите, наготовленный.
— Итак, — бодро заключил Хэндсли, — давайте, во всяком случае, пожелаем «убийце» успеха.
— Мне кажется, — сказала миссис Уайлд, — что эта игра обернется чем-то ужасным.
— Вот что я называю нервной трясучкой, — заметила Анджела.
Сэр Хьюберт подошел к гонгу и взял обтянутую кожей колотушку. Все посмотрели на старинные часы в дальнем конце холла. Длинная стрелка дернулась на последнем делении, и часы гулко отбили полчаса. В ту же секунду Хэндсли ударил в гонг.
— Убийство задумано, — театрально сказал он, — гонг больше не прозвучит, пока оно не будет исполнено… Не перейти ли нам в гостиную?
Найджел, довольный тем, что выбор Василия пал не на него, размышлял о том, кто бы мог оказаться «убийцей», и решил мысленно отмечать все передвижения участников игры, а кроме того — стараться не оставаться ни с кем наедине, поскольку он чувствовал, что роль «трупа» гораздо менее привлекательна, чем свидетеля или следователя. В гостиной миссис Уайлд решила пошутить, внезапно запустив диванной подушкой в доктора Токарева, почему-то отдав ему предпочтение среди всех остальных. К удивлению присутствующих, русский, после короткого замешательства, принял это за невинную шалость и решил ее продолжить. Англичане всегда изрядно смущаются, когда иностранец начинает у них на глазах валять дурака. Однако доктор Токарев ничего не знал об этой истинно британской застенчивости.
— Не пр-ризнак ли это, — радостно воскликнул он, — английской свары или ссоры? Я читал, что если британская леди обрушивает подушку на голову джентльмена, она тем самым выражает игривое желание!
С этими словами он швырнул подушку обратно с такой силой и меткостью, что миссис Уайлд потеряла равновесие и упала на руки Рэнкину. Тот придержал ее одной рукой, а другой начал крутить подушку над головой, целясь русскому прямо в голову.
В это мгновение Найджел понял, что лицо доктора Токарева может выражать нечто весьма отличное от спокойного дружелюбия.
— Берегитесь! — невольно крикнул он. Но доктор уже отступил с легким поклоном и, улыбаясь, поднял руки вверх. Воцарилось неловкое молчание.
— Я за доктора Токарева, — вдруг заявила Анджела и схватила Рэнкина за шиворот.
— Я тоже, — откликнулась Розамунда. — Смотри, Чарлз, как бы тебе не начистили физиономию.
— Давайте лучше разденем старину Артура, — предложил Рэнкин, выбираясь из суматохи. — Пойдем, Найджел… пойдемте, Хьюберт.
«Со стариной Чарлзом всегда что-то не так, когда он хулиганит», — подумал Найджел. Тем не менее он держал протестующего Уайлда, пока с того стягивали брюки, и смеялся вместе со всеми, когда тот стоял, бледный и недовольный, кое-как прикрываясь каминным ковриком и близоруко щурясь.
— Вы разбили мои очки! — сказал он.
— Дорогой! — вскричала миссис Уайлд. — Ты выглядишь так глупо, что прямо не верится. Чарлз, какой же ты мерзавец, что сделал это с моим мужем!
— Я чувствую, что выгляжу довольно величественно, — заявил Уайлд. — Кто взял мои брюки? Вы, Анджела! Кровь короля Эдуарда, текущая в моих жилах, застывает при взгляде на них. Отдай, дитя, иначе я за себя не ручаюсь.
— Вот они, Адонис![3] — воскликнул Рэнкин, выхватив брюки у Анджелы и вешая их на шею Уайлду. — Черт возьми, что за зрелище! Совершенный портрет джентльмена — загребного на победившей восьмерке.
— Пойди надень их, горюшко мое, — сказала миссис Уайлд, — а то еще хуже будет.
Уайлд послушно удалился.
— Последний раз я раздевал Артура в Итоне, — сказал Рэнкин. — Господи, как же это было давно!
Он повернулся к приемнику и начал ловить танцевальную музыку.
— Пойдем потанцуем, Розамунда, — пригласил он.
— Мне очень жарко, — отозвалась Розамунда, беседовавшая с доктором Токаревым.
— Марджори! — заорал Рэнкин. — Ты можешь вынести танец со мной?
— Розамунда тебе отказала? Очень печально для тебя, Чарлз.
— Я прощаю ему его обязательный танец, — сказала Розамунда. — Доктор Токарев рассказывает историю тысячелетней давности, и я хочу знать, чем она кончится.
— Эта история, — начал Токарев, — про одного господина (он произнес это слово по-русски)… про джентльмена… и двух леди. Это то, что вы называете «вечный треугольник»… очень др-ревний мотив в человеческой истории.
